Три дня без Веры - страница 10

Первым пришел Малхаз с розой и бутылкой шампанского.

— Можно? — спросил он.

— Проходи, — сказала Нина. — Это Вера, моя двоюродная сестра.

— Очень приятно. — Малхаз говорил с легким кавказским акцентом.

Он потоптался у двери и сел на стул в углу. Он чувствовал себя неловко, потому что это, как догадалась Вера, было их первое свидание.

Нина взяла у него розу и шампанское.

— Тут можно курить?

— Конечно — вот пепельница.

Сегодня Нина выглядела особенно привлекательно, хотя одета была по-домашнему: на ней были прямые джинсы цвета индиго и облегающая серая кофта с капюшоном. Странно, что она не надела что-то более элегантное, все-таки первое свидание. Но Нина все продумала: во-первых, она не хотела, чтобы Малхаз знал, что к его приходу она готовилась, а во-вторых, в такой обстановке она бы выглядела глупо в нарядном платье. Однако Нина не забыла подвести глаза и накрасить ресницы. А в джинсах элегантная женщина выглядит особенно сексуально.

— Тебе идут джинсы, — сказал Малхаз деловито — так, как будто Нина была его собственностью. — Женщина-амфора, — улыбнулся он.

Его манеры, лицо и улыбка — все это говорило о том, что он человек интеллигентный, но многое повидавший на своем веку. Вера подумала, что не каждый знает, что такое амфора, а потому решила, что, кроме бурной молодости, у него за плечами, по крайней мере, одно высшее образование. Вряд ли он учился усердно, но с возрастом, а на вид ему было лет сорок, он овладел некоторыми навыками общения, а точнее, обольщения, и всегда знал, когда нужно вставить умное слово. Высокий и хорошо сложенный, Малхаз немного сутулился, но это ему даже шло. В свои неполные сорок лет он начал лысеть, но это тоже не бросал ось в глаза — просто у него был какой-то усталый, измученный вид. Вера подумала, что он, наверное, любит выпить, нравится женщинам, а кроме того, много работает. Было похоже, что он занимается бизнесом. Малхаз был одет просто и со вкусом: черные брюки со стрелками, синий шерстяной джемпер и начищенные ботинки с квадратными носами.

— Значит, Вы сестра Нины? — сказал Малхаз. Вера то ли кивнула, то ли пожала плечами — она чувствовала себя глупо. Что она тут делает?

— Поставишь сардельки? — попросила Нина.

Все это время она суетилась вокруг импровизированного стола, сооруженного из старого планшета и двух ящиков. Салат из помидоров, хлеб и кабачковая икра — для студенческого стола это не так уж плохо. Это нехитрое угощение должны были дополнить горячие сардельки и вареная картошка.

Нина выдала Вере связку сарделек и старую кастрюлю.

На кухне никого не было. Налив в кастрюлю воды, Вера поставила ее на плиту, которая всегда была включена, потому что конфорки не работали. Картошка, которую поставила вариться Нина, уже закипела: двадцать минут — и будет готова. От запаха газа у Веры заболела голова, но вернуться в комнату она не решилась: боялась, что украдут сардельки, и потом, не хотела мешать Нине.

— Вот и я, — сказала Нина. — Как поживает картошка? — Она ткнула вилкой в одну из картофелин. — Готова. — Нина слила воду. — Мы тебя ждем.

И Вера снова осталась одна. Запах газа, грязный линолеум и запотевшие окна — все это было таким чужим, ненужным, а жизнь казалась необязательной, бесполезной, но Веру это даже приободрило: если нет ничего настоящего, ничего родного, тогда можно жить с легким сердцем и ни о чем не думать, ничего не бояться — просто жить. Теперь ее любовь почему-то казалась ей ошибкой. Она решила не думать о Джиме. В конце концов, ее ждут новые знакомства, вечеринка и салат из помидоров. А Джим тут ни при чем — она не будет о нем даже вспоминать. Не будет — и все, назло ему не будет, в отместку.

— Эй! — Вера остановилась перед закрытой дверью с дымящейся кастрюлей в руках. — Нина, открой!

Нина открыла дверь.

«Сардельки», — хотела сказать Вера, но то, что она увидела, ее потрясло — она молчала, в изумлении глядя перед собой.

— Алекс?! — наконец сказала она.

Алекс как ни в чем не бывало резал «Докторскую» колбасу, которую Нина купила по дороге из института. Вера заметила, что у него забинтован палец, но не было похоже, что он порезался только что, потому что повязка была наложена профессионально, со знанием дела.