Три дня одной весны - страница 29
Не имело смысла пережидать его, укрывшись под какой-нибудь горкой. Кто знает, когда он прекратится. Время подгоняло Анвара и его товарищей, они, в свою очередь, подгоняли коней: надо было быстрее добраться до Дизака, а оттуда, немного передохнув, двинуться в Нилу.
— При таком ливне даже собака на улицу не выйдет! — крикнул Мурод.
— А басмачи? — отозвался Хасан, чей черный сатиновый халат можно было выжимать. — Они с горы на гору бегают, вот и мы за ними…
— Верно, Хасан, — сказал Мурод. — Какая бы ни была погода, бешеную собаку надо поймать.
— А то как же! Укусит — несчастье принесет! — Хасан вытер ладонью мокрое лицо.
Гроза — к удаче, думал Анвар, хотя и поеживался от стекающих за воротник холодных струек. Через полчаса будем в Дизаке… Он с благодарностью подумал о Шокире, который с двадцать шестого года был там председателем сельсовета, о Шокире, первым вложившем в его руки карандаш и тетрадку, чтобы он выучился читать и писать и научился понимать суть происходящих событий. Неграмотному, глотающему пыль дехканину так трудно отличить черное от белого! Потому-то и завлекают таких на свою сторону басмачи.
Между тем все так же раскалывал небо гром, и, казалось, не собирался прекращаться дождь — дождь радостной весенней поры хамал. Они миновали еще один поворот Кофруна, с особенной яростью грохотавшего здесь камнями, и постепенно приближались к Дизаку. Конь Анвара шел впереди, остальные чуть поотстали.
Мысли Анвара перенеслись теперь в Нилу — село, в каждом проулке которого, на холмах и склонах вокруг остались следы его ног. Полгода он не был там, и сейчас в шуме дождя он как бы различал укоризненный шепот: «Почему ты меня забыл? Я жду тебя…» И он улыбался в ответ, качал головой и шептал, что не забыл и никогда не забудет. А что не был полгода, то нет в том его вины. Дела и заботы отняли у него не только свободное время, но и право распоряжаться собой по собственному усмотрению. И, право, можно даже сказать «спасибо» жестокой необходимости искать басмачей — необходимости, которая ныне ведет его в Нилу.
Ведет к Таманно.
Он вспомнил прекрасное, словно цветок граната, ее лицо, и сердце его восхищенно дрогнуло. Не забыл и никогда не забудет. Но она — знает ли она, как он ее любит? И какие надежды связывает с ней?
Они не помолвлены; они даже не объяснились ни разу, но так много говорил иногда Анвару взгляд Таманно! И он надеялся, что чувство его не безответно и что придет время — и они будут вместе. Никому на свете не открывал он своего сердца. Но, казалось, мама сама прочла в нем его сокровенную тайну и потому не упускала случая лишний раз напомнить о Таманно, а напомнив, прибавить: «Соглашайся, сынок, поженим тебя… Лучше ее жены не найти». И смеялась. Быть может, думал Анвар, она уже все обговорила и нужен лишь подходящий случай? И недаром, наверное, в прошлом году, осенью, мать Таманно была так ласкова с ним…
Гроза уходила. Гром гремел уже где-то позади, но ливень поливал и без того вымокших до нитки всадников и скорбно поникшую придорожную траву. Анвар рассеянно смотрел на неровную, каменистую, сплошь покрытую лужами дорогу, которая, будто лента, ложилась под копыта гнедого. Какое страшное горе, думал он, обрушилось на Таманно и ее мать…
В ту ночь — пять лет назад — Анвар был в Дизаке. В конторе сельсовета четверо комсомольцев во главе с Шокиром приняли его в комсомол. Анвар словно обрел крылья от радости. Сбылась мечта! Он хотел немедленно возвратиться в Нилу, но Шокир удержал его:
— Дорога дальняя, да и ослик твой не очень силен. Завтра поедешь.
Он увел его к себе домой, где, всласть наговорившись, они крепко заснули.
На рассвете Анвар отправился в Нилу. Счастливую пору переживал он тогда! Он был полон ощущения безграничной свободы и какой-то веселой дерзости, придававшей ему уверенность в собственных силах и убеждавшей, что нет дела, с которым он не смог бы совладать. Усмон Азиз бежал, исчез из селения — и вместе с ним исчезла последняя преграда для новой жизни. Выучившись читать и писать, Анвар приобщал к своим знаниям других; на клочке земли своего небольшого дворика посеял кукурузу; рассчитал, что его небольшие сбережения дадут ему возможность осенью купить козу, и, таким образом, им с мамой зимой не так трудно будет прокормиться; теперь вот стал комсомольцем и радостно сознает свою ответственность перед односельчанами за то, чтобы в Нилу раз и навсегда прекратилась всякая несправедливость. И, обучая людей грамоте, сея на с в о е й земле кукурузу, вступая в комсомол, он твердо знал, что помогает революции.