Три дня одной весны - страница 32
Откуда это сильное, стойкое ощущение счастья, которое, несмотря на все невзгоды, ярким светом светит из той далекой поры? Много лет прошло, оба они повзрослели. Но странно: долгими ночами мечтая о Таманно, Анвар терялся при встречах с ней — такой ослепительной казалась ему ее красота. И лишь мягкое сияние ее глубоких, чистых черных глаз говорило ему, что, как и в детстве, она ждет, когда он подойдет к ней и возьмет за руку.
А на улицах Нилу вместо Анвара, Таманно и их ровесников другие мальчишки и девчонки пели:
Пели, смеялись, ловили друг друга, были счастливы и пока еще не подозревали, что западня жизни у них еще впереди.
Дождь лил по-прежнему. Кони устали, однако, чувствуя нетерпение своих всадников, шли споро, не сбиваясь, упорно тянули нить дороги. Гнедой Анвара, будто укачивая хозяина в седле, как бы давал ему возможность еще глубже погрузиться в свои горькие и счастливые воспоминания.
— Дизак! — громко и радостно крикнул Саид.
Анвар поднял голову. Впереди, в иссеченном ливнем пространстве, неясно виднелось село Дизак. Видны были его протянувшиеся до самого склона дома, полуразрушенная крепость на холме, арчовник, убегающий влево Кофрун и поодаль от него — высокая гора Манор, на вершинах которой местами лежал снег.
8
Получив пулю, волчица бросилась вниз по склону. Поначалу левая ее лапа не очень болела, и волчица бежала что было сил. Зеленые ветки арчи хлестали ее по спине и бокам, то тут, то там попадались маленькие острые камни — однако, не разбирая дороги, она мчалась так, будто по пятам гналась за ней сама смерть. Постепенно раненая нога давала о себе знать. Волчица остановилась. Впереди начинался густой кустарник, в котором можно было надежно укрыться.
Она принюхалась. В спокойном и чистом воздухе ощущалось приближение дождя; пахло, кроме того, цветами, травой, каким-то мелким зверьем — ненавистных запахов человека и железа слышно не было. В левой лопатке был огонь, и, поскуливая и дрожа, волчица принялась зализывать ее. Внезапно что-то встревожило ее, и она стремглав бросилась в заросли кустарника. Но резкая боль пронзила все ее тело, и, остановившись, она коротко взвыла. Слезы покатились из ее глаз. Страдания, которые причиняли ей рана и голод, были ужасны; но, пожалуй, всего сильней мучила волчицу забота об оставленных ею и голодных детях.
Она двинулась дальше, стараясь не опираться на раненую ногу. Через некоторое время она вышла из кустарника и оказалась на пологой возвышенности, поросшей молодой травой и мелкими желтыми и белыми цветами. Солнце скрылось; все явственней становился запах дождя. Внизу, на расстоянии крика, лежало небольшое селение. На отливавшем зеленью холме у его окраины паслись несколько овец и коз, рядом с которыми резвились ягнята и козлята. Боль сразу отступила, и пасть волчицы наполнилась слюной. Она готова была молнией кинуться вниз и там, на холме, устроить себе долгожданное пиршество. Пустой, требующий кровавого мяса желудок толкал ее вперед, и она уже напряглась перед первым броском — но в ноге тотчас вспыхнул огонь, и волчица поняла, что такая охота сегодня ей не по силам.
Она еще долго смотрела сверху, переводя тоскливый взгляд то на селение, то на маленькое беззаботное стадо. Затем она зажмурила воспаленные глаза. Крик рвался из самого ее нутра и горячим узлом перехватывал горло. Немилосердная судьба! Ты не пощадила Свирепого — так пощади ее, хотя бы ради детей…
Проглотив горькую слюну, волчица повернула назад. Но вскоре боль стала жечь сильнее, и волчица со стоном улеглась под большим кустом. От травы тянуло прохладой, огонь в ране стихал, притупился голод. Покой охватил ее, и, положив голову на вытянутые лапы, она забылась в короткой дремоте.
Грохот грома разбудил ее, и она вскочила, дрожа от страха. Затем все вокруг озарилось холодным пламенем, и страшный звук раскалывающегося неба снова прозвучал над волчицей. Хлынул дождь. Поджав раненую ногу, она пустилась бежать, надеясь оставить позади ужасные раскаты и слепящие глаза зарницы. Но и гром, и молнии неотступно преследовали ее, заставляя припадать к земле и в отчаянии и злобе поднимать к потемневшим небесам оскаленную морду. Боль терзала волчицу, но она продолжала бежать.