Три грации - страница 13
Клоси плескалась в душе, а Егор вытирал полотенцем чистые волосы, смотрел в высокое оконце, чуть ли не под потолком, в котором были виден только дождь и размытый в стиле 'горы-воды' силуэт далекой горы, прислушивался к плеску воды в ванной, к плеску воды за окном и вспоминал книгу академика Мартиросяна. Про богов и героев Древней Эллады.
Когда Клоси вышла из ванной, он уже лежал на своей половине кровати, прикрывшись одеялом и тщательно обозначив пустоту между ее частью и своей,
Клоси обошла комнату, утираясь концом полотенца, которое укрывало ее фигуру, и которого не хватало - ни на грудь, ни для того, чтобы дотянуться до всех волос. Она нагибала голову к этому краю и периодически подпрыгивала, держа равновесие.
Она взглянула в окно, через которое не стало видно даже далекой горы, вернулась к кровати и, отбросив полотенце, завалилась на кровать.
А потом повернулась в его сторону.
- Помнишь, - негромко проговорила она, - утром ты говорил о Гефестии, хранительнице очага.
- М-м-м, да.
- И ты сказал, что она черноволосая, с третьим размером и еще какой-то вздор.
- Это я сказал?
- Почему?
В самом деле, почему, спросил он себя, думая о ее тонких руках, длинных черных волосах и полной груди.
Она улыбнулась, проследив его взгляд.
- Думаешь, я позволю нам накинуться друг на друга, как сделали вы вчера с Партидой?
Он замер.
Клоси сполна насладилась его смущением, а потом бесцеремонно сдернула с него тонкое одеяло.
- Это при засухе и град хорош. Другие предпочитают пить напиток, который смакуют боги.
Она придвинулась к нему ближе.
- Когда в винограде достаточно силы для брожения, и эту силу не выпускать, сок превращается в вино. Когда желание не утихает, но не имеет выхода, оно превращается в амброзию.
Она провела рукой по его животу и опустила ладонь правой руки ниже, еще ниже, так что он невольно отпрянул.
- В чем и заключен смысл, - сказала она, перебирая пальцами. - Не сдерживать себя. Но и не позволять животной силе овладеть рассудком.
Он несмело коснулся ее. Потом еще.
Клоси подхватила его робкую руку и медленно повела ее по своему телу, обходя все ложбинки, все изгибы.
- Не сдерживай себя, - шепнула она, касаясь губами его губ, - видишь, я готова позволить тебе все. Но только не забывай...
Она сдавила его тело, и он охнул от неожиданности.
- А если я не удержусь? - спросил, перехватывая ее руку.
Она засмеялась и села, демонстрируя, как хороша. Как ладна, как хороша кожа без единой складки.
Это удавалось с трудом - ласкать, принимать ее ответные касания и бороться с подступающим зовом тела. А она все делала для того, чтобы сильнее распалить его.
Он трепетал в ее бесстыдных руках, сдерживался, переводил дыхание, закрывал глаза и снова погружался в ее темные волосы, в горячее дыхание, в нежную упругость ее форм. Не понимая, ради чего они себя так раззадоривают - на самой границе наслаждения и истомы, не пересекая, а только касаясь ее легонько, чтобы тут же отступить. И начать сначала. И снова отступить... А потом в какой-то миг, похожий на все предыдущие, что-то произошло. Бешеное желание растворилось в плотном воздухе, вдруг открылись все поры и через них начало истекать плотное и грязное - как истекает из труб ржавая вода, перед тем как хлынет чистый и сильный напор.
Точно так же тело исторгло из себя то, что накопилось ранее, все внутренние кипения, суетливые размышления, пошленькие мыслишки, нечистые желания, соки его заблуждений, излило и открылось миру пустое, готовое впускать в себя его свет и его чистоту.
Его залило сладостью, невыразимой чувственной сладостью, пришедшей извне, оттуда, наполнило до краев и пролилось в ладони, в губы, в сладкую слюну, заполнившую рот.
Желание овладеть ей животно и низменно, погрузиться в ее тепло ушло, растворилось в мягкой нежности, в волнах блаженства совершенно иной природы.
Он с новым ощущением провел рукой по ее бедру, поддерживая в себе сладкое чистое волшебство - пик наслаждения, достигнутый вне тела и без помощи тела. Все другое казалось ничтожным и низким, вызывающим отвращение, как вызывает отторжение грязноватый пруд у дома, в тине, с мутной водой и илистым дном после белоснежного песка и лазоревой прозрачной - до самого горизонта, - воды Кариб.