Три грации - страница 17

  - Пожалуй, я соглашусь с девочками. Ты отработал плату.

  Егор молча слушал.

  - Я тоже сделаю тебе подарок, о нём узнаешь завтра. И, пожалуй, тебе пора, оставаться здесь больше нет смысла. Я подвезу тебя к Дельфи - красивое и правильное место для расставаний. Не против?

  - Нет.

  - Тогда пошли одеваться.

  Она пришла в его комнату, когда он еще складывал вещи. Посмотрела на его рюкзак, на том 'Путеводителя по Древней Элладе', раскрыла на закладке.

  - Мойры, - усмехнулась она. - И когда ты начал о них читать?

  - Сразу после встречи с Кифаредом. Ведь Кифаред - прозвище Аполлона, не так ли?

  - О да, он любитель музыки. И проказ. И тоже сам не поет. Разве что в душе...

  Егор засмеялся.

  Они вышли из дома, когда солнце начинало садиться. Он снова сел сзади Анапофектос, надел шлем.

  - Я опять буду гнать, готов?

  - Я знаю, ведь слово Анапофектос переводится как неотвратимость. В твоем присутствии ничего случайного не произойдет.

  Она только коснулась его шлема своим и повернувшись, взялась за руль. Мотоцикл взревел.

  Они расстались на дороге за Дельфами, почти перед самой горой, в том месте, где ровным рядом стоят высокие узкие кипарисы, а чуть выше по склону продавливают весом двадцати веков серые колонны бывшего святилища.

  Сняли шлемы, недолго посмотрели друг на друга, Анапофектос - с улыбкой, а Егор - с трудом скрываемой грустью, обнялись, и Анапофектос, взревев двигателем, помчалась по дороге.

  Он ночевал в Дельфи, в первой попавшейся гостинице, где имелся свободный номер. Заснул, словно провалился, и почти проспал завтрак. Когда спустился в ресторан, подбирали остатки с полупустых тарелок такие же заспанные как и он туристы-англичане.

  Чуть позже выяснилось, что будущее закрылось от него серой непроницаемой завесой. Он перестал предчувствовать близкие события. После чего пустая карточка лотереи, купленная в догадке, что это не одно открытие на сегодня, не стала разочарованием. Удача ускользнула от него вслед за будущим. Возможно, они ушли вдвоем, будущее и удача, обнявшись и непринужденно насвистывая 'А нам все равно'.

  Вот в чем заключался ее подарок. Она лишила его всего, что на него просыпалось ранее.

  Он дождался первого Ктеловского автобуса, идущего в сторону Патры, нашел пустое место в конце салона и всю дорогу до Патры дремал, отгоняя мысли. Даже знаменитый мост в Пеллопонес не вызвал его интереса и желания фотографировать.

  И только перед самым городом, когда в автобусе люд зашевелился, готовясь к выходу, Егор стряхнул сонное оцепенение и начал вспоминать свой прежний план, восстанавливая утраченные смысл и желания: Патра, потом Олимпия, потом Эпидавр...

  Чуть позже он вспомнил слова Анапофектос, сказанные ею вчера, перед тем как они вышли из дома: 'Я сделаю тебе подарок, который лучше того, что надарили Партида и Клоси. Намного лучше. Тебе будет это трудно понять и принять, но это так. И вот когда ты поймешь это, поймешь, почему я одарила тебя именно так, сможешь вернуться. Мы будем ждать...'

  В греческих селеньях, тех, которые подальше от главных дорог и в какие еще не добрались общественные полутораэтажные автобусы КТЕЛ с кондиционерами, не работающими телевизорами и мягкими, не всегда откидывающимися назад сиденьями, еще в ходу старые легенды. И одна из них повествует, что мойры - три прядильшицы, что управляют судьбой, и которых прозывают Дающая жребий или просто Жребий, Прядущая и Неотвратимая, в старом произношении - Лахесис, Клосо, и Атропос, время от времени встречаются людям. По странному недоразумению, прихоти судьбы или вследствие забавы различных сил. Встречи эти не всегда опасны, но и не всегда благоприятны, поскольку мойры - они и есть мойры, кто из людей способен разгадать, что из них на уме? Мы-то уж точно не можем. Что, впрочем, не лишает нас способности желать таких встреч - то ли из-за собственной безрассудности, самоуверенности то ли просто из-за вредности или желания раскрасить свою жизнь цветными красками...