Три грации - страница 8

  К завтраку он вышел бодрым, но немного смущенным.

  За столом сидела одна Клоси, задумчивая и неторопливая. Легко касалась вилкой тарелки, отщипывала куски хлеба и пила короткими глотками кофе.

  - Я одна, - ответила она на вопрос Егора. - Никого нет. И Партиды тоже. Кстати, она просила передать, что довольна твоей работой. И что она сделала тебе подарок.

  - А где она? - стараясь, чтобы его слова выглядели как можно нейтральнее, поинтересовался Егор.

  - Так она еще вчера уехала. В Винипуро. Потанцевать, погулять с парнями. Развлечься, в общем. Ты не знал?

  Егор неопределенно качнул головой, садясь за стол напротив Клоси.

  Уехала? Развлечься?? Погулять с парнями??? Впрочем, почему бы и не поехать погулять. Развеяться. После вчерашнего...

  - Партида у нас девушка хоть куда. Мое новое решето, куда ж тебя повесить... не удивляйся, это пословица такая. Она вчера тебя не утомила?

  Егор чуть не поперхнулся.

  - Вот смотрю, какой у тебя аппетит сегодня. Вчера ты ел намного меньше. Значит, работал хорошо.

  Егор кивал, слушая ее мелодичный негромкий голос. Мысли понемногу остывали, растворялись в черном, густом, с привкусом греческих трав кофе, смешивались с кисловатым белоснежным йогуртом и ломтями бело-красной копченой ветчины.

  - А сколько лет Партиде? - спросил он.

  - Она меня младше. Как говорит Анапофектос, на два крика.

  О, да, это многое объясняет, подумал Егор.

  Он вспомнил, кому ему напоминала Клоси. Ну, конечно же - утонченное удлиненное лицо, длинные черные прямые волосы, миндалевидные глаза. Мари Лафоре. Та самая француженка, которая пела 'Манчестер-Ливерпуль', растягивая 'Манчестер' по слогам и делая ударение на первом. Выходило протяжно и непривычно 'Ман-чес-тер и Ли-вер-пуль'. И очень грустно. Хотя песня была про удавшуюся любовь. Возможно, Мари тоже подозревала, что если поскрести любовь и надежду, то за яркой поверхностью будет скрываться печаль. И разочарование.

  Клоси допила кофе и отщипнула длинными пальцами очередную зелено-матовую длинную виноградину.

  - Ты готов? - спросила она.

  - Вполне.

  Она привела его на задворье, к низенькой деревянной дверце в широкой каменной стене цокольного этажа. Отворила ту не без усилия. Из сумрака потянуло холодком и душным плотным духом хлева.

  Егор вошел вслед за ней, стараясь не поскользнуться на гладких плитах. Ему вспомнилось полотно Бёклина, то самое, с островом, первый вариант, где светлое небо. Синеватое смазанное волнами море, освещенные валуны, одинаковые входы-двери в глубину и, безусловно, прохладу. Как сейчас. Но вот темнейшее пятно леса в центре, высоченных мрачных дерев, слившихся в суровую и молчаливую массу, придает всему оттенок зловещий и тревожный. Очень даже, что с безысходностью. И лодка с фигурами становится не просто лодкой...

  Егор покосился на темноволосую девушку.

  Она вполне могла бы стоять в той лодке, держа весло и указывая путь. В неопределенность и иномирие. С флейтой, из которой стекают невыразимо печальные ноты, превращаясь в мелодии, которые приносят тоску и растворяют надежду.

  - Осторожно, вот сюда.

  Включился тусклый цвет и Егор увидел множество больших коконов из грубой как шерсть Пана, бело-серой свитой нити.

  Почему шерсть пана, подумал Егор. Откуда мне знать, какая у него шерсть. И какого цвета густые космы вокруг его лица, длинных ушей и аккуратно загнутых - строго по эвольвенте,- рогов? И почему он держит в руке свою флейту, сирингу, не оставляющую равнодушной никого, кто ее слышал. Может, его подшерсток вовсе не такого цвета, как эти нити. И вообще, Паны не такие, как он них говорят. И за девушками не увиваются. За молоденькими. А вот интересно, почему так? Откуда молоденькие в таком почете? Почему, скажем, не хорошо прокачанная в фитнес-зале дамочка с хорошо сформировавшейся в борьбе за калории и зарплату фигурой, с активными интернет убеждениями, способная постоять за свое место в очереди и на пляже. С багажом опыта и знаний, повидавшая мир. А именно что неопытная, не знающая, не умеющая, но чистая, невиннвя и доверчивая девушка, которая если и целовалась по-настоящему, то только с помидором, да и то - непреднамеренно. По инициативе помидора. Вадь самые главные греческие богини - Афина, Артемида были девственницами. Не потому ли, что в невинности таится особое свойство? Особое состояние и особое понимание мира? Или это пустая и безнравственная жадность к новой вещи на витрине, еще не пользованной и оттого особо привлекательной?