Три грани времени - страница 10

Скрипнула в последний раз, остановилась.

С глухим шуршанием скатывались потревоженные камешки, и шуршание это ещё более подчёркивало окружающую тишину. Юрка стоял и смотрел на открывшийся за глыбой проход. Большой, в рост человека, похожий на арку, он отчётливо выделялся на отполированном до блеска граните. Юрка, боязливо посматривая на глыбу — не закроется ли? — медленно подошёл к проходу, заглянул внутрь.

В стене зиял туннель. Он был весь словно облитый стекловидной массой. Масса матово светилась, но ней всё время словно пробегали волны: жёлтые, голубые, розовые, зелёные — вся цветовая гамма была собрана в них. Волны зарождались возле самого входа, бежали, пульсируя, вглубь; туннель освещался ими тепло и мягко. Он манил в себя, зачаровывал, будто приглашал, чтобы в него вошли, отбросив сомнения.

В жизни не видел Юрка такого туннеля с таким фантастическим освещением. Сперва подумал, что туннель этот вырубил какой-то древний народ, какие-нибудь гунны или монголы, чтобы похоронить своего царя или как там он у них назывался… Представил себе огромный склеп с золотым гробом посередине, с горами драгоценных камней, с предметами, которыми покойный пользовался при жизни: копьями и мечами, золотыми вазами и кубками — клад, перед которым померкнут все найденные до сих пор клады, и у него аж загорелись глаза. Но он сразу же отбросил эту мысль, как бы соблазнительна она ни была: он нигде не читал и не слышал, чтобы в древних захоронениях встречались светящиеся стены.

А может, он наткнулся на следы неведомой доселе цивилизации? Была же когда-то Атлантида, так почему другой не быть?..

А туннель светился соблазнительно и призывно.

«Пойду, — решил Юрка. — Немного пройду и вернусь. А потом сбегаю за папой, и тогда пойдём уже вдвоём».

Только нужно позаботиться, чтобы эта нефритовая глыба не закрыла его в туннеле. Юрка нашёл здоровый обломок гранита, упавший с горы, подкатил к туннелю.

Теперь, когда каменюка легла между стеной и нефритовой глыбой, Юрка мог быть спокоен: что бы там ни случилось, всегда останется щель.

В последний раз оглянулся на Нину: она как раз занесла молоток, собираясь по чему-то стукнуть. Ну, пускай — у него, у Юрки, всё гораздо интереснее.

Вступил в туннель.

Идти было легко и приятно. Ещё никогда Юрка не чувствовал себя таким бодрым и крепким, силы так и вливались в него, диковинный свет, вобравший в себя все цвета радуги, омывал его со всех сторон, плескал в лицо, в грудь. Туннель становился всё шире и выше — вокруг уже было столько пространства, чистого и светлого, что Юрке захотелось взлететь в воздух, и только он про это подумал, как его тело оторвалось от пола.

Он летел, лёгкий, как птица, крыльями раскинув руки, а на высоченных стенах, расступившихся далеко вширь, возникали диковинные картины: то горы, то леса деревьев-великанов, то побережья какого-то океана или моря — золотистый песок и могучие волны, увенчанные пеной. Волны громко и мощно разбивались о берег, шипели, стекая вниз, Юрка даже ощутил солёные брызги на губах, а в лицо дул влажный морской ветер; а вот впереди на левой стене проступила безмятежная степь: шелестел высокий ковыль, переливаясь серебром, паслись группы странных животных с закрученными рогами, над широкой рекой — тучи диких птиц. Раздвинулась стена высокого тростника, которым поросли берега реки, и оттуда выглянуло настороженное человеческое лицо: чудна́я шапка из лисьего меха, лисья голова свесилась на самый лоб, выпуклое надбровье, глубоко посаженные глаза. Вот таинственный охотник занёс руку с грубым подобием копья, метнул что есть сил — Юрко так и не узнал, чем закончилась та охота: всё быстрее и быстрее становился его стремительный полёт, картины на стенах мелькали, сливаясь в сплошной цветастый фон, туннель ещё больше раздавался вширь, и Юрка влетел в огромную залу.

Высоко вверх взметнулся сводчатый потолок, синий, как небо, весь в лучах света. На сотни метров раздвинулись стены. Они окружали огромным кругом гигантский зал с мозаичным полом, фантастически узоры на котором непрерывно менялись. Прямо перед Юркой стоял какой-то цилиндр, вздымавшийся почти до потолка.