Три грустных тигра - страница 15

Внезапно все приходит в замешательство. Люди бегут, кто-то толкает меня в плечо, какая-то женщина визжит и прячется за машиной, а брат дергает, дергает, дергает, как в настырном сне, меня за руку, за локоть, за рубашку и кричит: «Сильвестре, тебя сейчас убьют!» — и я по наитию кидаюсь в дверь, которая, как потом выяснится, ведет в китайский магазинчик, и падаю под стол, чтобы разделить с уже затаившейся там парочкой сомнительное укрытие из плетеного стула и горшка с арекой, и по полу до меня докатывается братнино, не ранен ли я, и только тут я слышу выстрелы очень далеко/совсем близко и вскакиваю (чтобы удрать? чтобы забиться вглубь лавчонки? чтобы встретить опасность? нет, чтобы лучше видеть) и выглядываю в дверь, а на улице уже пусто, и неподалеку на тротуаре, или на углу, или всего в нескольких шагах (не помню) вижу толстого старого мулата (и как это я успел заметить, мулат он или нет), который лежит на асфальте, ухватив за ноги другого мужчину, а тот пытается ногами стряхнуть его руки, но тщетно, и тогда он не находит лучшего способа избавиться от преследователя, чем выстрелить два раза подряд ему в голову, но я не слышу выстрелов, только вижу искру, бело-красно-оранжевую или зеленую молнию, высверкнувшую из его ладони и осветившую лицо мертвого мулата — поскольку нет сомнений в том, что теперь он мертв, а второй высвобождает одну ногу, потом другую и бросается наутек, паля в воздух не для того, чтобы напугать или расчистить себе путь, а победоносно, как мне кажется, словно петух, который кукарекает, убив в схватке противника, и улица вновь кишит народом, все кричат и зовут на помощь, женщины жалостно завывают, и совсем рядом кто-то говорит: «Все-таки убили!» — как будто это какой-то знаменитый покойник, а не просто валяющийся посередь улицы тюфяк, который теперь с огромным трудом четверо мужчин перетаскивают то ли за угол, то ли в автомобиль, словом, в темную ночь. Откуда-то появляется мой брат, он напуган. «Видел бы ты себя!» — говорю я. «А ты себя!» — отвечает он.

Мы продолжаем путь. На углу под фонарем растекается черная лужа крови, вокруг толпятся люди, смотрят и переговариваются. Как ни стараюсь, я не могу вспомнить название фильма, на который мы хотели попасть, и попали, и посмотрели его в тот вечер.

Ливия? Беба, Беба Лонгория. Она самая. Как поживаешь, милая моя? Ну слава богу. Я лучше всех. Да бог с тобой, здорова как корова. Да, недавно, голос простуженный, да. То ли ото сна. Умеешь — держись, а не умеешь — утопись, моря-то вон на всех хватит. Ты же знаешь, я всегда была соня, всегда мне лениво вставать, так теперь я пользуюсь случаем, могу себе позволить, знаешь ли. Хочешь пить — сиди под кокосовой пальмой, прабабушка моя говорила, а я так скажу, если так уставать, надо и отдыхать соответственно. Я? Чем это? Вся та же, что и всегда. А с чего бы мне измениться? Ой, Ливия, детка, обожди секундочку, не вешай, ладно?.. Так о чем я? Нет, оставила флакон «Шанели», не закрыла, так думаю, выдохнется еще. О чем мы говорили-то? Ну не суть. Ничего важного, дорогая. Ты спросила, что я, только что встала, а я сказала, как всегда, вот в точности, как когда мы с тобой жили. Так точно? Так точно. Может, от него привязалось, он-то сам во всем ему подражает, во всем, во всем, просто во всем. Ну разве что в этом. Думаю. Да, они все так разговаривают. Давай уже оставим эту апсракную тему, как мой муж говорит, и я тебе расскажу, что хотела рассказать, точнее, зачем я тебе и позвонила. Представляешь, моего приняли в «Ведадо-теннис». Да, милая, да. Пришлось, у них выхода не было. Там сам надавил через двух министров, которые члены-основатели, и ничего, приняли как миленькие, веришь не веришь. Наверно, теперь придется нам обвенчаться и все такое прочее, это сейчас модно, понимаешь. Я уже и платье заказала. Представь, я — в невестах, это после того, как мы с Сиприано живем с незапамятных времен, а тут вдруг в белом платье, на тебе выкуси. Короче, нас приняли, вот я тебе звоню похвастаться. Вчера вечером, чтобы это дело отметить, мы завалились в «Тропикану». В какую еще «Тропикойку»? Фу, какая ты пошлячка. Мы пошли в «Тропикану» и провели там время и-зу-