Три луны Кертории - страница 31
После обеда я попыталась возобновить осмотр окрестностей, но надолго меня не хватило — слишком уж они были однообразны. Разумеется, тогда я решила, что наступил очень подходящий момент, чтобы в тишине (керторианские пантеры в отличие от лошадей двигались почти бесшумно) и комфорте поразмыслить о житье-бытье, и, конечно же, тотчас полностью погрузилась во второе излюбленное занятие путешественников — крепкий сон. Тут было бы очень к месту завернуть про какое-нибудь пророческое сновидение, исполненное тайных знаков, от правильной разгадки которых зависят судьбы мира, но не будем лукавить. На самом деле, если меня и посещали изредка какие-то видения, то отнюдь не во сне, а как раз наоборот — на пике бодрствования, когда все чувства обострены до предела.
Проснулась я тоже вполне тривиально — от смутного ощущения, будто что-то вокруг изменилось, и зафиксировать, что именно, оказалось совсем нетрудно: карета прекратила мерно покачиваться, а значит, мы куда-то прибыли. Вероятно, для поддержания образа великосветской дамы мне следовало высунуться из окошка и подозвать кого-нибудь для расспросов, но спросонья я повела себя естественно, то есть самостоятельно открыла дверцу и выбралась наружу.
Картина, представшая моему взору, отличалась от наблюдаемой мной перед отбытием из замка только окружающим пейзажем. Мы находились на пристани на берегу широкой и полноводной реки, и в косых лучах заходящего уже солнца экипаж, застывшие вокруг всадники и одиноко стоящая на краю пирса фигура капитана, устремившего взгляд на подернутый дымкой противоположный берег, снова казались хорошо срежиссированной сценой, на которую не грех пару минут просто полюбоваться. Заодно, кстати, следовало отдать должное скорости, с которой мы передвигались, поскольку на карте в замке мною была обнаружена лишь одна река, сопоставимая по размерам с той, которую я сейчас видела перед собой. Называлась она Эйгвин и являлась крупнейшей водной артерией Запада Кертории, а по совместительству границей между моим герцогством и владением Детанов.
Как ни странно, эскорт никоим образом не отреагировал на мое появление, и это меня не то чтоб задело, но захотелось слегка побаловаться. Поэтому я, стараясь действовать бесшумно (а эта техника у меня очень хорошо поставлена), приблизилась к стоящему ко мне спиной капитану и, не доходя примерно ярда, эдак спокойно поинтересовалась:
— Чего мы ждем?
Капитан меня удивил — он не обернулся, не вздрогнул, а лишь поднял руку, указывая по диагонали налево:
— Паром, герцогиня.
Согласна, паром я не заметила, хотя сооружение это было довольно громоздкое и находилось уже неподалеку от нашего берега. Ну, бывает. Но вот то, каким образом капитан меня засек, интриговало куда больше — глаза на затылке не умели отращивать даже керторианцы, да и остальные органы чувств у них не достигали такой степени остроты, чтобы помочь в данной ситуации.
Пока я над этим размышляла, мне вдруг пришел в голову вопрос, никак с прежней темой не связанный. Не очень приятный и как будто не слишком важный, но я давно научилась от таких вещей не отмахиваться.
— Скажите, капитан, это единственная паромная переправа через Эйгвин?
Вот тут он обернулся, причем довольно резко:
— Нет. Их много. В нижнем течении через Эйгвин нет мостов, только переправы.
Я помолчала, обдумывая способ ненавязчиво выведать нужную мне информацию, и капитан удивил меня вторично, поскольку в кои-то веки задал вопрос сам. И вопрос этот не касался распорядка дня, маршрута и тому подобных материй.
— Вы ведь не это хотели выяснить, герцогиня. Не правда ли?
— Правда. — Смысла отпираться я не видела. — Мне почему-то вспомнилось, что родители Ранье погибли во время паромной переправы, и я хотела узнать, не здесь ли это случилось. Но, полагаю, все-таки не здесь.
— Вы правы. Это произошло дальше к югу, на тракте, ведущем в столицу. — Капитан по-прежнему смотрел на меня, и в его обычно более чем спокойном взгляде явственно читалось некое беспокойство. — Простите за любопытство, герцогиня, но вы действительно случайно вспомнили об этом трагическом происшествии?