Три модели развития России - страница 42

Итак, утопизм есть необходимая сторона любого социального моделирования. В утопические мечтания уводит человеческую мысль не только необузданная фантазия отдельных фанатиков, но и «какая-то роковая последовательность самой трезвой мысли, раз ею приняты некоторые основоположения, раз она покоится на определенном опыте. Утопических выводов требует какая-то изначальная аксиома». [112] Мы возьмем на себя смелость утверждать, что эта аксиома связана со свойственной человеческому мировоззрению историософским видением действительности: со стремлением увязать «концы» и «начала» исторического бытия человека, увидеть в потоке исторических событий сокрытые от глаза цель и смысл, связать этот смысл с общественным идеалом, вынести свой суд над историей построением такого идеала, поверить в поступательное (прогрессивное) движение человеческой цивилизации. Утопия как тип мышления множеством зримых и невидимых нитей связана именно с таким осмыслением человеческого бытия. Она рождается из потребности ответить на вопрос о смысле жизни и историческом назначении человека. Это делает утопическое сознание особым типом мировоззрения - мировоззрением, «цементирующим» основанием которого является интерпретация исторического процесса с позиций «вечного» вопроса о будущем человечества. Именно в силу этого «великие социальные утопии определяют весь стиль мышления, открывают новые целостные интеллектуальные перспективы, вносят в историю смысл». [113]

Историософское мировоззрение всегда одержимо потребностью задуматься о конечной цели истории и ответить на вопрос, в чем ее смысл и как она реализуется. Отвечая этой потребности, оно иногда просто предлагает человечеству некоторый общественный идеал в качестве «путеводной звезды», дабы то не заблудилось в лабиринтах истории. А иногда предлагает и способы его осуществления. Какой тип мировоззрения в таких случаях можно считать более (или менее) утопичным? Фойгот считает подлинными утопистами приверженцев второго. Мэмфорд, подразделяя утопии на утопии «бегства или компенсации» и утопии «реконструкции», признает оба типа мировоззрения утопическими. Мангейм, напомним, утопией считал только то сознание, которое способно привести к уничтожению существующего порядка вещей.

Нам представляется спор о «подлинности» и «неподлинности» утопий по отмеченному принципу несущественным, поскольку для характеристики утопизма как мировоззрения важно, думается, другое - каким образом происходит конструирование идеала. Если в соответствии с объективной необходимостью, т.е. идеал имеет законное происхождение, то мы имеем дело с рациональным сознанием. Если конструирование осуществляется «по свободе воображения» - то уже с утопическим сознанием, хотя моделирование будущего, как уже отмечалось, может при этом опираться на существующую реальность. Другими словами, важна логика построения идеала: логика утописта - это логика интеллектуального произвола, продиктованная стремлением не столько сохранить все преимущества, сколько устранить все недостатки в реконструированной реальности. («Разрушим до основания - а затем…». Принцип, понятный своей максималистской простотой, а главное, не раз опробованный человечеством.)

Но «разлагая мир на «позитивные» и «негативные» элементы и тем самым разрушая в воображении его целостную картину, утопическое сознание одновременно испытывает потребность проделать обратную работу». [114] И проделывает ее, замещая вытесненные негативные элементы сконструированными позитивными. Правда, смоделированная таким образом, т.е. произвольно, по логике фантазии, реальность начинает жить по своим собственным, уже не столько рациональным, сколько иррациональным, законам - или вообще без них, застыв в некоторой статике.

Но тогда возникает вопрос: Утопия «убивает» развитие, а соответственно и будущее? Ведь имеет смысл не как результат движения, а как само движение. (Горизонт, который, приближаясь, постоянно отдаляется от нас.) В определенном смысле - да. «Самая ужасная тирания никогда не стремилась к такому безусловному задержанию прогресса, как многие утопии, намеревавшиеся стереть всякую тиранию с лица земли», - не сомневался Свентоховский.