Три случая под водой - страница 8
Потом понемногу проясняться стало. Не сознание, а боль. Страшная боль. И бессилие такое, что свыше сил всяких. Под конец понимать начал Нефедов, что лежит он носом в ил, в гальку. Не носом, а иллюминатором. Головы не поднять, не поворотить. Ткнула сила — и Вася! Значит, ничего не поделаешь. Жив — и то ладно.
И вспомнил Нефедов, что брат тут. Он спасет, вызволит.
Только чего-то не идет брат? Неужели и его ухлопало?
И стал Нефедов головой поворачивать. Чуточку поворачивалась голова с болью, со скрипом. Стонал Нефедов гулко, невыносимо.
Чего же ждет брат?
Куда делся?
Стоял слева.
Стал Нефедов в боковой иллюминатор глазом заглядывать. Видит — здесь брат. Тенью темной над ним стоит. На коленях.
Успокоился.
Ткнулся носом в стекло. Жесткая подушка — медь и стекло. Но ничего.
Сейчас брат вызволит — и тогда наверх! Вася!
А там люди метались. Лица на них не было. Не знали, за что взяться. Как помочь? Да и можно ли помочь? Может быть их раздавило обоих? Сигналов нет. Страшное дело! Мечутся…
Ждет Нефедов. А ждет зря. Брат чего-то не торопится спасать его. Чего-то не тыкает в бок рукавицей, не шлепает рукой по медному шлему.
Больно Нефедову. И от боли лень страшная. Нет охоты взглянуть еще раз на тень брата. Видел же ясно. Стоит над ним на коленях. Сейчас вызволять примется. Сразу тут ничего не поделаешь.
Опять ждет Нефедов, и видно теперь ясно — зря ждет.
Брат не двинулся.
Что за Вася? Неужели брат его бросил?
Опять Нефедов выглядывает в боковой иллюминатор, ловчит глазом.
Видит: здесь брат — не бросил его. Только чего же он с места не двинулся и стоит как каменный?
Напряг Нефедов всю силу, какая была, повернулся, чтобы лучше увидеть брата.
Не только шея — шлем скрипнул нарезкой. Двенадцатиболтовка на нем была.
Еще силится Нефедов.
Вдруг — зззик!
Воротником холодным зикнуло. Жигануло острой петлей по шее. Это вода сквозь нарезку брызнула. Назад, как ужаленный. Понял одно: лежать смирно надо, не вертеть плечом, а нет — Вася будет. Будешь вертеться, свинтишь шлем, жиганет тебе вода петлей по вороту, зальет — и Вася тебе тут — значит, могила.
Мечутся люди на ботах. Что делать?
Тянуть за канаты?
А вдруг шланг тоже задавило? Лопнет шланг, — что тогда?
Мертвого-то всегда можно вытащить.
А помпа работает правильно. Манометр чуть-чуть поднялся. Может быть живы?
Стал Нефедов рукой тянуться. Достать брата хотел — чего не торопится? Не достать. Руки не хватает. Опять ловчит глазом — в боковой иллюминатор выглянуть. Всей грудью своей в крылатых винтиках в ил вдавился. Щекой в стекло, в медь впирает. Стекло выдержит — толстое.
Главное: не крутись плечом, не двинь, — свернешь шлем — тогда кончено, Вася!
Изловчился Нефедов, — видит, стоит брат, как стоял, на коленях. И руки теченьем относит, как плети.
А с башкой что?
Носом ткнулся в самый угол штуки гранитной граненой. И видит Нефедов: дымит по теченью темный дымок красноватый из того места, которым ткнулся брат в угол гранитный.
Что это?
Кровь!?
Замер Нефедов.
Обледенел весь в миг один. Все ясно ему стало:
Сорвалась гранитина.
Хватила по сигналу брата. Рванула и дернула рылом в угол гранитный. Вася брату теперь, без поправки! Прощай, брат!
А там душа рвалась у людей: — товарищи погибали. По их вине. Нельзя было оставлять камень в таком виде наполовину привязанным. Погибают товарищи. Как их достанешь? Глубины восемь сажен.
Другой водолазной станции нет.
А помпа работает почти правильно. Чуть чуть поднялся манометр.
Может быть живы?
Даже пузыри, пожалуй, разобрать можно. Хоть трудно. Хлещет теченье. Свои у него пузыри, вьюны, воронки… Чорт разберет…
Прощается Нефедов с братом. Сам жив. Судьбу благодарить не хочет. За брата обидно… Но надо спастись. У брата жена, дети. Нефедов помогать должен.
Взнуздался Нефедов. Свой сигнал ищет. Нашел. Есть. Свободен, — «благодари случай!»
Понял Нефедов: его хватило по шлангу. Выдержал шланг, — «благодари случай»! Вспомнил: вырвало теченьем шланг из-подмышки — хотел подобрать, не успел — хрястнуло. Теперь придавило шланг возле самаго шлема.
И стал сам себе говорить Нефедов: «Благодари, что не по шлему хрястнуло. Вася был бы тебе моментальный. Зато придавило, как мышонка за ухо. Не двинешься. Однако, спасайся, Нефедов. Но не рыпайся зря.