Три талера - страница 5

— Не понял, — поднял брови завуч.

— Ничего, это я так… Говорю, я согласен с вами.

Завуч помолчал.

— Вы не торопитесь? — спросил он.

Отец взглянул на часы. До автобуса еще было время.

— Нет, я вас слушаю, Андрей Адамович.

— Превосходно. Так вот, я давно собирался поговорить с вами, как сейчас, наедине, да все как-то не получалось. Понимаю, что, возможно, затрону тему, которая неприятна вам, — завуч попробовал пальцем острие карандаша, — но прошу понять и меня: я не чужой человек, а педагог, поэтому определенная доля ответственности за поведение и воспитание вашей дочери ложится и на меня тоже. Заметьте, вы имеете полное право не отвечать, если я затрону какие-то больные моменты вашей личной жизни.

— Пожалуйста, я вас внимательно слушаю.

— Как давно вы развелись с женой — Оксаниной матерью?

— Пять лет назад.

— Так… Выходит, практически с первого класса, все свои школьные годы девочка без женского внимания.

Кресло под отцом снова жалобно заскрипело.

— Как правило, дети из неполных семей страдают или от недостатка внимания к ним, или от излишнего внимания, если их слишком жалеют и холят, — продолжал Андрей Адамович, не замечая, что лицо отца меняется, с виновато-вежливого становится все больше угрюмым. — Иными словами, такие дети бывают испорченными.

— И к какому из этих двух вариантов вы относите Оксану?

— Вот это мы сейчас и выясним. Вы, если не ошибаюсь, археолог?

— Не ошибаетесь. Археолог, кандидат исторических наук.

— Не могли бы вы кратко описать расписание вашего рабочего дня?

— Ну, утром просыпаюсь, делаю зарядку, принимаю душ, готовлю завтрак, бужу Оксану, собираю ее в школу, еду в Академию… Вам интересно это? — спросил вдруг отец.

— Конечно! Далее, пожалуйста.

— В Академии я работаю в лаборатории, с экспонатами, или в архиве, на кафедре… В пять-шесть часов вечера возвращаюсь, Оксана уже дома, или играет, или с подругой.

— Да, или играет, или у подруги… А как вы проводите выходные?

— Осенью ездим за город за грибами, зимой — на лыжах, ходим гулять в парк Челюскинцев, в Ботанический сад, ездим к моей матери — Оксаниной бабушке — в Березинский район…

— К которой и сегодня собрались?

— Да.

— Скажите, а где сейчас ваша бывшая жена?

— Здесь, в Минске. У нее теперь своя семья и свои дети.

— Оксана посещает ее?

— Я не запрещаю дочери делать это, — угрюмо ответил отец.

— Разумеется, но часто ли Оксана бывает там?

— Редко. Ей не нравится там.

Самому отцу тоже все меньше и меньше нравилась эта «педагогика», которая напоминала какой-то допрос. Но он должен был терпеть и отвечать на вопросы. Виновата Оксана? Виновата. Вправе завуч школы разобраться в семейных проблемах своей ученицы, чтобы потом лучше ее воспитывать? Имеет и даже обязан.

— А как вы проводите лето? — спрашивал Андрей Адамович.

— Лето… — отец смутился. — С летом такая ситуация: видите, мне обязательно нужно хоть раз в год выезжать со студентами в экспедиции и просто на раскопки… Так что дочь каждое лето живет у бабушки.

— Ага. Тогда вот что мы имеем, — завуч поднял карандаш тупым концом вверх, — летом, когда лучше налаживаются контакты между родителями и детьми, девочка проводит каникулы сама по себе. С другой стороны, — карандаш повернулся тупым концом вниз, — бабушка дарит девочке женскую ласку, сочувствие, то, что не может дать мать.

Терпение родителя окончательно лопнуло.

— Андрей Адамович, — решительно объявил он, поднявшись. — Я уважаю вашу педагогическую практику и обещаю принять ее к сведению. А пока пусть все остается, как и раньше. Пусть моя дочь будет такой, какая есть, и буду воспитывать я ее так, как сочту нужным. Кстати, учительница иностранного языка не сказала вам, почему Оксана могла написать ей такое?

— Нет, — завуч уставился на отца, словно впервые видел, и от удивления даже отложил карандаш, который не выпускал из рук во время всей беседы.

— Очень плохо. Некоторые учителя нуждаются в воспитании не менее учеников… Так я пойду?

В этот момент в коридоре прозвенел звонок с урока.

Отец, кивнув завучу на прощание, вышел. Со второго этажа как раз спускался историк Борис Григорьевич с журналом и указкой под мышкой. Отец остановился подождать его. Из приоткрытой двери кабинета вышел и завуч.