Тридцать ночей - страница 20

мне? Как? — я занервничала из-за слова "продемонстрирую".

Он подался вперёд через маленький столик, вторгаясь в моё личное пространство. Я почувствовала аромат сандала, корицы и чего-то ещё, что не смогла определить. Моё сердце начало бешено колотиться о грудную клетку. Сделав несколько вздохов, я ухитрилась замедлить его пульсацию. Он протянул длинный указательный палец и начал вести им вдоль моего горла, не прикасаясь к нему.

— К примеру, это, — прошептал он. — Ваша линия шеи. Ваше горло. Ваша ключица.

Его палец следовал по траектории, которую он описывал, но, так и не прикасаясь ко мне. Несмотря на это, эффект был потрясающий. Моё тело сжималось и напрягалось, подобно боевому коню, внезапно остановившемуся на краю обрыва.

— У меня нет сомнений, мисс Сноу, что если вы снимете этот свитер и эти джинсы, я увижу тот самый изгиб талии, бедро и ногу, что и на моих картинах.

Я потеряла дар речи из-за страха и возбуждения, которые разрывали меня надвое.

— Я могу описать их, если пожелаете. У вас три тёмные родинки, расположенные в виде равностороннего треугольника справа над левым бедром. Они — единственные родинки на вашей коже. Я буду более чем счастлив, подтвердить все свои аргументы. Вы хотите, чтобы я сделал это, или капитулируете?

Я попыталась отыскать хоть какие-то слова, или хотя бы вдохнуть воздуха, но не смогла. Нечто гораздо более тёмное, гораздо более жуткое, чем страх быть пойманной, охватило меня. Моё поверхностное дыхание, стучавшая в ушах кровь, трепет внизу живота и непреднамеренное напряжение моих бёдер, реакция моего тела объясняла всё гораздо лучше любых слов. Возбуждение. Я не чувствовала этого в течение четырёх лет. И без единого касания он пробудил его.

Я упивалась ощущением пробуждения своего тела. Он прервал моё возрождение.

— Так что вы выбираете, мисс Сноу? — напомнил он.

Мне пришлось вспоминать какие варианты он мне предложил. Ах, да, доказать это или капитулировать. По правде говоря, я бы хотела, чтобы он доказал. Доказал это с искусной скрупулёзностью. Но я не могла признаться ему в этом. Выбора у меня не было.

— Я капитулирую, — я взглянула на него.

По крайней мере, я смогла сделать это с чувством собственного достоинства.

Он выглядел... практически победоносно, если бы не подавленное выражение его глаз.

— Безопасное решение.

Безопасное? От кого? Я сохраняла выражение лица сдержанным в то время, как его глаза прожигали мои.

— Остается лишь один вопрос, прежде чем мы перейдём к другой причине моего появления сегодня. Почему вы солгали об этом?

— Я не лгала, — сказала я, насторожившись.

— Неэтично подобранное слово, но вы не можете отрицать, что попытались скрыть правду. Так почему?

Хмм, может быть он и не знает о Хавьере. Хотя если подумать, то откуда ему знать? Информации о Хавьере нет в личных делах. Однако я не могу позволить ему копать глубже. Я должна всё это закончить на себе. Я распрямила плечи.

— Потому что я работаю незаконно, мистер Хейл. Моя студенческая виза не позволяет мне работать вне кампуса. Мои недолгие часы позирования дают небольшой, но очень необходимый мне доход, — я с удовлетворением отметила, что мой голос вновь стал нормальным и, более того, он принял дерзкую остроту.

Его глаза слегка распахнулись от удивления.

— Понимаю. Это объясняет, почему о вас так мало информации, — теперь его голос был печальным и тёплым. В нём не было ни вероломства, ни льда, ни секретов. Более того, впервые я увидела нежность в его глазах.

— Вы наводили обо мне справки?

— Как я уже говорил, я состоятельный человек. Но я не смог найти много информации о вас, если не считать ваших впечатляющих достижений в учёбе.

Я задалась вопросом, не стоит ли мне начать волноваться о том, что он наводил обо мне справки, но лишь испытала волнительный трепет. Помимо того, разве ни я искала информацию о нём прошлой ночью в интернете?

— Да, это связано с CIS — Служба гражданства и иммиграции США. Они хранят записи об иностранных приезжих под грифом "строго секретно", — объяснила я.

Поэтому-то он и не знал, что вскоре мне придется уехать. Я испытывала такую же неразумную потребность утаить это от него.