Тринадцать: Оккультные рассказы [Собрание рассказов. Том I] - страница 2
Шальх был очень рад, когда учителя убрали из села. Честный, идейный, снискавший горячую любовь своих воспитанников, дававший им бесконечно много в смысле знаний и жизненного опыта, он не мог подлаживаться ко вкусам родителей…
Окончив школу, Андрей стал работать в кузнице отца. Он заметно скучал. У него не было близких товарищей — сложную натуру юноши не могли понять его сверстники. А единственный друг его — учитель — уехал… Андрей пел еще по праздникам в церковном хоре, но отказывался петь где-нибудь в гостях.
Кузница также более никогда не оглашалась его песнями…
В то дождливое лето, после которого наступило два неурожайных года подряд, Фриде исполнилось тринадцать лет. Тогда еще были живы и мать, и бабушка, жившая в деревне за четыре версты. Фрида охотно гостила у старушки. Перед началом учения она осталась на этот раз у бабушки целую неделю. Последние три дня шел проливной дождь.
— Очень сыро в лесу, — сказала бабушка, отпуская Фриду домой, — может быть, подождешь до завтра? Рано утром поедут крестьяне, подвезут тебя…
— Завтра начинается учение. Если я не приду, мама будет беспокоиться. А папа сердиться. Надо все приготовить, сложить книги, выбрать, что надо… И потом сегодня, бабушка, такая чудесная погода — ни облачка! Такая погода за все лето стояла каких-нибудь три дня… Я пойду медленно — в лесу будет так хорошо… Времени до заката еще довольно!
Фрида бодро пустилась в путь. Заблудиться в лесу она не могла. Где городской человек видит одинаковые, как близнецы, сосны — она замечала тысячу признаков, по которым можно было безошибочно найти дорогу. Каждое дерево, каждая тропинка имели свое собственное лицо. Жив лес для того, кто идет в нем зрячий! Эту тропинку, которая выходила к бабушкиной деревне и значительно сокращала путь, Фрида знала так хорошо, что могла бы найти дорогу даже ночью!
Но сегодня было как-то странно. Весь лес был другим, и каждое знакомое место — незнакомым… Это потому, что везде и всюду стояли целые озера красноватой или черной воды, и смешно торчали из них кусты можжевельника. И сама тропинка в некоторых местах прерывалась черными, жуткими водами. Далеко приходилось обходить их, следя за тем, чтобы не потерять из виду тропиночку. И тяжело было проходить мимо этих вод, потому что из них поднимались целые тучи жужжащих комаров.
И с девочкой случилось то, чего не случалось ни разу за три года, что пускали ее к бабушке одну: она заблудилась!
Зная, что до села ходу меньше часа, она вышла к вечеру… Но как-то сразу надвинулись сумерки. На бывшее целый день безоблачным небо набежали облака. Над водами встал туман. Незнакомые, выдвинулись из незнакомых вод сосны. Жутко чернели лужи, казавшиеся бездонными.
И тропинка затерялась без следа!
Фрида, помня, что в последний раз обошла ее справа, забирала все влево и шла до тех пор, пока не наткнулась на черную воду, которой, казалось, не было границ. Неужели обратно? Пошла назад, стараясь попасть на то же место, с которого свернула. И снова впереди вода!
Не была трусливой Фрида. Не было для нее ничего страшного в лесу, к которому привыкла она с детства. Но тут, этим туманным вечером, она показалась себе такой беспомощной и одинокой, что села на ствол поваленной бурей сосны — и заплакала.
Стало совсем темно. Между сосен мелькнула луна — и странно засветились на миг лесные воды.
— Луна, — значит, село в той стороне… за этой водой… Да, но как ее обойти?
И вдруг, явственно и отчетливо, отдаваясь над водой, донесся до нее знакомый звук. Второй… третий… Семь ударов насчитала Фрида.
— Часы! Наши колокольные часы!
Теперь она знала направление. Но как миновать эту воду, которая окружала, как будто, со всех сторон? Село близко — отчетливо были слышны колокольные удары. Фрида, вскочившая с первым звуком часов, снова села ждать, пока вынырнет луна, чтобы при свете ее попытаться найти дорогу. Полная тьма стояла теперь в лесу. И луна, как бы издеваясь над последней надеждой девочки, упорно пряталась в тучах…
Стал накрапывать мелкий дождь…
И вдруг, как сквозь сон, долетели новые звуки. Издалека принеслись они, и все приближались и приближались. Никогда, казалось Фриде, не звучала так чудесно песня, как эта, разносившаяся в темном лесу, подхваченная его эхо…