Тринадцатая - страница 4

— А… э-э-э… да, — промычала я, машинально опускаясь на свободное место. — И вас с добрым утром.

Выходит, они совсем не шутили насчёт лишения полноценного завтрака. Перед другими девочками стоят салаты, тарелки с бутербродами и ароматные булочки. А передо мной — злосчастный чай и два ломтя хлеба. Вероятно, мисс Анна думала, что это сломит мой боевой дух и заставит подчиниться установленному порядку, но она просчиталась.

— О-о, хлебушек… — нарочито громко произнесла я и, отщипнув от своей краюхи маленький кусочек, положила его в рот. — Ах-х… пища богов! Вкусно-то как! Сейчас ещё чайком запью и вообще зашибись будет.

Сидевшие рядом со мной девочки аж столовые приборы от удивления пооткладывали. Они-то искренне полагали, что я буду сидеть со скорбной миной, уставившись в тарелку и размышлять о своих прегрешениях! Минусиха с толстухой тоже уставились на меня далёкими от доброты взглядами, поэтому мне пришлось спешно завершить спектакль и уставиться в свою тарелку.

Впрочем, поставленной цели я всё равно достигла. Мне удалось доказать своим мучителям, что их «наказание» — это не более чем пустой звук и даже хлебом с чаем можно насладиться как следует. В особенности, если действительно хочешь есть, как в моём случае.

***

После невесёлой и короткой молитвы Всевышнему, которую нас заставила прочесть мисс Анна, все отправились в комнату для занятий. Двигались девочки попарно, как первоклашки. Мне пары не досталось вовсе, поэтому я плелась в самом хвосте вместе с Толстухой, которая тоже была отнюдь не рада такому соседству. Возглавляла нашу отару мисс Анна. Она же проследила за тем, чтобы все девочки заняли положенные им места и лишь потом удалилась с высоко задранной головой и чувством выполненного долга.

Моё место оказалось за последней партой у самого окна и это, пожалуй, было самой большой удачей за весь день. Из этого положения я не только могла невозбранно пялиться в окно, но и рассматривать своих одноклассниц и учителя. Последний оказался довольно-таки пожилым человеком со слуховым аппаратом. Задаваемые ученицами вопросы он слышал через раз, а речь его была крайне неразборчива из-за отсутствия передних зубов.

Из-за этого я испытывала по отношению к нему смешанные чувства. С одной стороны дедушку как бы жалко, с другой стороны, неужели нельзя было нанять для нас нормального учителя, речь которого был бы чёткой, ясной и понятной?

Однако всё это фигня, если честно. «Не фигнёй» в нашем учебном расписании были такие пугающе знакомые предметы как алгебра, физика, геометрия, химия и прочие зловещие вещи из школьной программы. Это не говоря уже о факультативах, которые хоть и назывались так, но на деле были обязательными.

Они включали в себя этикет, искусство красивого письма, риторику и вышивание. Последнее меня особенно напрягало, так как я с самого детства не дружила с нитками-иголками. Но поди объясни это Минусихе и Толстухе, устроившей из своего заведения некую закрытую школу для благородных девиц!

Чёртово вышивание, кстати, приходилось как раз на сегодня и с этим было уже ничего не поделать. Оставалось лишь смириться и морально готовиться к неизбежному. Чем я, собственно и занялась, полностью забив на все остальные уроки.

***

— Больше никогда! — с перекошенным от боли лицом произнесла я, глядя на свои исколотые пальцы. — Никогда я не возьму в руки иголку с ниткой и не сделаю ни единого стежка!

Услужливое подсознание тут же подбросило мне яркую картинку: толстуху, задумчиво взвешивающую в руке машинку для стрижки волос. Мой лоб мгновенно покрылся испариной и я помотала головой, силясь изгнать из неё навязчивое видение. Лучше уж продолжать пыхтеть над пяльцами, чем лишиться своих золотистых прядей.

— Бур-р! — согласился со мной желудок, не насытившийся более чем аскетичным ужином, состоявшим из жидкой кашицы, маленькой булочки и вездесущего чая.

А всё потому, что мисс Анна полагала, что наедаться на ночь — вредно. Так-то она права, но попробуйте объяснить это моему животику, привыкшему к тому, что его хозяйка имеет доступ к холодильнику в любое время дня и ночи!