Тринкет - страница 5

Но у Джорджа характер был послабее, и, подумав о сорвавшейся поездке на море, которую ждал целый год, он вновь с тоской протянул:

– Скукотища…

На сей раз отец понял его с полуслова:

– Ну, хочешь, поедем в Бэттлсбридж?

Он не шутил.

– Конечно, хочу! – обрадовался мальчишка.

Они оба любили ездить в Бэттлсбридж, потому что там была самая настоящая «Лавка Древностей». И Джорджу иногда удавалось упросить отца купить новый экспонат для его палеонтологической коллекции.

Перед этим семья обычно заезжала на стоянку яхт, гуляла по берегу, слушая звон металлических деталей на мачтах. Отец со знанием дела обсуждал чужие лодки. Филипп Скидмор был прекрасным шкипером и два раза в году брал семью в плавание на арендованной яхте вокруг острова Уайт. Если налетал сильный ветер и яхта кренилась, он успокаивал маму – мол, пока парус не коснётся воды, бояться нечего. Он очень хотел, чтобы их дети тоже полюбили море: может быть, Джордж и Брэнда поплывут когда-нибудь в Австралию? И тогда он наполнится радостью от осознания, что его самая большая мечта осуществилась!

У Скидмора-старшего не было денег на покупку своей яхты – вся зарплата уходила на нужды семьи. Единственный парусник, которым он владел, стоял дома на подоконнике. Поэтому, осмотрев чужие яхты на стоянке и прикинув в уме их стоимость, отец вздыхал и переводил разговор на другую тему.

После этого наступала очередь мамы. Она тут же вспоминала, что в городке есть ещё и блошиный рынок[2], и радостно принимала решение – отправиться туда за сверхдешёвыми покупками. «Мальчишки играют в свои игры, а девочки – в свои», – говорила она, увлекая семью в поход за всякой, по мнению Джорджа, ерундой. Она называла папу мальчишкой, а купленные им во время таких поездок вещи игрушками, хотя мистер Скидмор был лысоватым сорокадвухлетним мужчиной, и покупал он вовсе не игрушки, а крючки к новой леске или детали к компьютеру.

Однажды сын и дочь соблазнили отца раскошелиться на большой китайский телескоп. Они установили его в саду, и вся семья долго ждала безоблачной ночи, чтобы приступить к изучению жизни на Марсе и колец у Сатурна. Но телескоп оказался очень слабым, и всё, что им удалось – рассмотреть лишь кратеры на Луне.

Отец всегда говорил, что умный человек умеет ограничивать свои желания. И приводил в пример себя. Вот он, Филипп Скидмор, свои самые высокие, самые поэтические мечты связывал с морем. И что же, разве он наложил на себя руки оттого, что так и не добрался на собственной яхте до Австралии?..

В сотый раз повторяя всё это сыну, Скидмор-старший вёз семью на машине в «Лавку Древностей». По дороге они привычно осматривали красивые дома, живописно расположенные на холмах между лесом и морем. Вот где им всем хотелось бы жить! Джорджу даже казалось, что именно в таком районе и должны селиться самые особенные, самые умные и самые счастливые люди.

Отец и тут «распускал хвост», по выражению мамы, которая подсмеивалась над ним. Он с важным видом записывал адреса владений, выставленных на продажу, словно собирался их купить. Но Джордж знал, что денег на особняк у них никогда не хватит. И окончится всё, как обычно, лишь разговором родителей о том, как они всё-таки бедны по сравнению «с некоторыми другими людьми». Например, по сравнению с тётей Мэри. Правда, и эти выводы неунывающий отец всегда делал со смехом и шутками.

Джордж никак не мог решить: счастливая ли у него семья? Вроде бы да. Им так хорошо всем вместе сиделось на любимой прибрежной скамейке с памятной медной табличкой в честь некоего покойного Гэри Бойли – «доброго отца, мужа и настоящего джентльмена», – скамейке, поставленной у моря на средства его вдовы. Так здорово было болтать там о чём-нибудь, разглядывая море и чаек, а потом заглянуть в ресторанчик и купить жареной рыбы с картофельными чипсами. Но это всё, что они могли себе позволить. И Джордж всем своим организмом, каждой своей клеточкой, а не только душой, ощущал неизбывную бедность их семьи. Мама не работала, а отец, кормивший семью, не мог работать и получать больше, чем сейчас. Ведь в этом случае он совсем бы не видел жену и детей.