Триумф безголовых - страница 2

И уж тем более не проливал нарочно кригарийскую выпивку – то, на что я отважился, когда добежал ван Бьера и сшиб со стола его кружку.

Для него это было уже чересчур.

– Ка-а-кого р-р-рожна! – взревел монах. Его железная пятерня ухватила меня за грудки и приподняла над полом. – Это еще что за дерьмо, парень?! На взбучку нарываешься?

– Тот человек! Вон тот!.. – залепетал я, дрыгая в воздухе ногами и тыча пальцем туда, где сидел подозрительный тип. – Он что-то подлил тебе в пиво! Клянусь, так и было! Я видел это своими глазами!

– Какой такой человек? – Ван Бьер обернулся. Надо отдать ему должное, даже пьяный он быстро сообразил, что я не развел бы шумиху понапрасну.

– Вон тот! – повторил я. – В канафирском плаще и с родинкой на лбу! Он вылил в твою кружку из флакона какую-то жидкость!

В моем подвешенном состоянии было трудно вертеть головой, но я тоже кое-как обернулся. И увидел, что показываю на пустое место. Поняв, что его разоблачили, злоумышленник не стал рассиживаться почем зря, а решил под шумок скрыться.

Впрочем, до двери он еще не добрался и я без труда его высмотрел.

– Вот он! – обрадовался я, указывая на мелькающий в толпе плащ с талетарской вышивкой. – Это он, точно тебе говорю!

– А ну замри на месте, грязный бахор! – взревел кригариец, грубо отшвыривая меня в сторону. – Ты, который у выхода! Эй, я кому сказал – стой и не двигайся!

После его свирепого рыка все в кабаке замерли и притихли. Все, кроме одного – того, к кому монах и обращался. Ван Бьер обозвал этого типа бахором – нищим наемником с запада, – только из-за его плаща. В действительности же, судя по цвету его кожи, он был не из Канафира и вообще ничем не отличался от местного горожанина.

Разозленный тем, что его приказ не выполнен, Баррелий схватил табуретку, собираясь запустить ею в беглеца. Но тот успел выскочить за дверь, и кригариец не стал ломать мебель. Вместо этого он подобрал с лавки свой меч и кинулся в погоню, не желая отпускать мерзавца, который, вероятно, покушался на его жизнь.

У меня не оставалось выбора кроме как рвануть за ван Бьером, ибо мне не улыбалось торчать одному среди взбудораженного пьяного сброда.

Человек в плаще улепетывал резво, надеясь оторваться от пьяного преследователя. Но тот лишь с виду казался увальнем. Когда дело доходило до драки, кряжистый пузатенький монах двигался с завидной скоростью и точностью. Беглец сразу это понял, но не отчаялся и решил сопротивляться. Только не в открытом бою, поскольку явно был в курсе, с кем связался. Любитель убивать исподтишка не отступил от любимой тактики. И, пробегая мимо очередной подворотни, юркнул в нее.

Но Баррелий тоже был не лыком шит. Это против отравителей он, как любой другой на его месте, был бессилен. Но в схватке с убийцами у него хватало ума не попадаться на их уловки. Вот и теперь он не бросился наобум во мрак, а сначала подобрал валяющийся на улице, разбитый ящик и швырнул его в подворотню.

Тут же раздался щелчок, и вылетевший из подворотни арбалетный болт ударился в каменную стену на другой стороне улочки. Судя по величине стрелы – или даже стрелки, – беглец стрелял из совсем небольшого оружия. Такого, которое удобно носилось под плащом и быстро перезаряжалось. Дабы не нарваться на вторую стрелу, кригариец обнажил свой короткий меч-«эфимец» и ринулся навстречу опасности.

Завидев угрозу, беглец выронил разряженный арбалет и, сорвав с себя плащ, швырнул тот навстречу монаху. Ловкий трюк! Без сомнения, убийца долго отрабатывал такой бросок, способный ошеломить и отвлечь противника. Вот только к Баррелию это не относилось. Собери он все плащи, которые когда-либо швыряли ему в лицо, то мог бы сшить из них парус, и не один. Поднырнув под обманку, ван Бьер тут же рубанул мечом примерно на уровне колен. Потому что знал – одновременно с финтом враг сделает выпад.

Если бы этот трюк удался, монах напоролся бы на саблю, едва налетев на плащ. Но вместо этого она лишь пронзила воздух да сам плащ в придачу. Зато кригарийскому «эфимцу» повезло больше. Он рассек противнику голень опорной ноги, и отравитель, потеряв равновесие, упал на четвереньки.