Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове - страница 9

— Да… Трудно в Сибири, — сказал Буачидзе, — особенно нам, южанам. Все считали, что мне конец. Я тоже так думал. Хочу, чтобы ты, — гость взглянул на Георгия, — знал правду о Сибири. Но с Николой, ты говоришь, жена… Она смелая женщина, если поехала с ним. Вдвоем лучше. Я знаю это, потому что был один…

Он отошел и опустился в кресло. Надолго замолчал. Георгий понял: что-то тяжелое у Ноя на душе.

Дед приблизился к гостю, пожал его руку, безвольно лежавшую на колене. Кирков, подперев щеку двумя пальцами, наблюдал за ним. Глубокая складка рассекала его высокий лоб.

— Нас роднят, — сказал Дед негромко, — общие судьбы. Нас везде одинаково преследуют, и мы не даем друг другу упасть. В этом наша сила. Не забывайте этого, друзья, даже в самые горькие минуты. А сейчас я также хочу ответить откровенностью на ваш рассказ о себе, Гурули.

Благоев стал рассказывать о том, как он, еще юношей, уехал в Россию, сначала в Одессу, потом в Петроград, стал учиться в университете. Попал в среду революционно настроенных студентов, познакомился с работами Маркса и создал первую в России социал-демократическую группу. Организовали рабочие кружки для изучения марксизма на петроградских заводах, начали издание подпольной газеты «Рабочий». Это была первая попытка издания в России социал-демократической рабочей газеты. Царские власти арестовали его и выслали в Болгарию.

Когда Дед замолк, Кирков заметил:

— Позвольте мне дополнить нашего уважаемого хозяина. Вернувшись на родину из России, Благоев стал пропагандистом марксизма в Болгарии, а потом — создателем и организатором Болгарской социал-демократической партии.

Буачидзе одобрительно качнул головой.

Они помолчали.

— Вы спрашиваете меня о моем отношении к войне, — сказал Буачидзе. Он был спокоен, только едва заметная бледность выдавала пережитую им горечь воспоминаний. — Я никогда не скрывал своих убеждений на этот счет. Надвое делится дорогое понятие родины. Мы, большевики, требуем не войны одного народа против другого, а войны трудящегося класса против капиталистов. В Турции я сказал то же самое на собрании грузинской колонии в Самсуне. Грузинские националисты стремятся отторгнуть Грузию от России. Стоит ли удивляться, что они начали охоту за мной…

Во взгляде Буачидзе не осталось ни страдания, ни горечи.

«Боец, — думал Георгий, — настоящий смелый боец… Побольше бы и нам таких».

— И что же дальше? — с интересом спросил Мастер, сощурившись, пристально глядя на Буачидзе.

— Да что же!.. Кончилось тем, что я должен был облачиться в одежду странствующего монаха и дать тягу. Иначе вы никогда бы не увидели меня в этом уютном кабинете…

Буачидзе бросил взгляд на окружавшее его книжное царство.

— Понимаю, — сказал Дед, уловив этот взгляд гостя, — вы привыкли к иной обстановке борьбы.

— Вы могли бы выступить в газете «Работнически вестник»? — спросил Мастер.

Георгий ожидал, что гость сейчас разразится гневной тирадой в адрес грузинских и турецких националистов, скажет, что готов громить их на каждом шагу.

— Да, — сказал Буачидзе с неожиданной для Георгия сдержанностью. — Но прежде надо посоветоваться с Лениным. Национальный вопрос наиболее запутанный, особенно во время войны… Впрочем, — продолжал он, — кажется, времени будет достаточно. Недавно мне передали из Швейцарии, чтобы я пока оставался на Балканах. Болгария — самая удобная страна, отсюда можно путешествовать, — гость едва приметно лукаво усмехнулся, — и в Сербию, и в Грецию, и в Румынию.

«Вот как! — подумал Георгий. — Ну и молодец же ты, друг. И дисциплины в тебе так же много, как и огня».

— Это просьба Ленина? — осведомился Кирков. — Извините за прямой вопрос. Для нас он важен. Мы знаем, что Ленина арестовала австрийская полиция по нелепому обвинению в шпионаже в пользу России, а затем он был освобожден и выехал как будто в Швейцарию. Судя по вашим словам, это так?

Буачидзе утвердительно нагнул голову.

— Если вы знакомы с его статьями двенадцатого года, — сказал он, — вы знаете, как пристально следит наш драгоценный товарищ за тем, что делается на Балканах.

Георгий с интересом ждал, что ответит Дед напористому гостю. Георгий прекрасно помнил, что давно уже, с тех пор как стало ясно, что за именем Ленина скрывается не Плеханов, что Ленин — это совсем другой, самостоятельно мыслящий, боевой марксист, «тесные» социалисты искали в немецких и русских социал-демократических изданиях и газетах его статьи. Люба помогала Георгию переводить их. Транспорт в Россию, в Одессу, ленинской «Искры» и «Социал-демократа» шел через Болгарию. Это облегчало знакомство с работами Ленина. Их перепечатывали в партийной газете «Работнически вестник», по ним вели занятия в рабочих кружках. В Ленине «тесные» почувствовали решительную поддержку своему наступательному духу.