Трое Копейкиных и звезда - страница 11

стр.

— Да больно уж грустны были футболисты, — ответила мама. — Нужно же было их как-то растормошить.

— Эх, растормошите вы их на свою голову, — сказал папа. — Ну хорошо, давайте и мы потанцуем.

Он взял маму за руку, и они пошли танцевать.

— Вы отвратительные игроки! — говорил он, между тем, футболистам.

— Правильно, — согласились они.

— Вы такие нахальные, такие зловредные!

— Правильно, — сказал капитан.

— Снова возьметесь за старое? — спросил Иван Алексеевич.

— Ни за что! — ответили футболисты. — Сейчас дотанцуем и стенгазету выпустим. Собрание проведем!

В это время Леша Копейкин заметил в углу бригадира.

Он внимательно глядел на танцующих и даже губами от усердия шевелил.

— А вы почему не танцуете? — спросил его Леша Копейкин.

— Да я бы с радостью! — ответил ему бригадир. — Но никто вот не приглашает. Все сознают, какой у меня большой авторитет. Знаете, меня это даже пугает. Бывает, захочешь со всеми, побыть. Глядь, а кругом — никого!

— Ну так пойдемте! — сказал Леша Копейкин.

— Да, пожалуй, рискну, — сказал бригадир.

Пролетали в окнах вагона бурые скалы, желтобокие сосны, задумчивые деревни, а пассажиры танцевали чарльстон.

Потом Лешу Копейкина пригласил капитан футбольной команды, потом он отплясывал с папой.

Но вдруг дверь перед ними отворилась, и какие-то люди поманили их рукой.

Леша вошел в купе вместе с Иваном Алексеевичем и тут же вскрикнул от удивления. Это были боцманы сельдяных траулеров!

Зачем же они возвращались назад?

Глава XXII

— Вы селедку любите? — спросили они у Леши Копейкина и у Ивана Алексеевича.

— Да я уже говорил вам! — крикнул Леша Копейкин. — Там и подпись моя имеется и инициал.

— Фу-ты ну-ты! — воскликнули боцманы. — Мы так запутались, что не знаем, как теперь общее количество подсчитать!

Они, и правда, были в крупной испарине и тяжело дышали, разложив на скамейках подписные листы.

— Понимаете, приехали в управление, а там говорят «Неточно! Количество подписей не сходится с цифровым балансом. Двадцати трех подписей не хватает. Ну что ж, приходится снова ехать и собирать.

— Послушайте, — сказал папа. — А когда же вы будете ловить селедку?

— Вот то-то и оно! — крикнули боцманы. — У нас уже самим закусывать нечем, не говоря о том, чтобы кого-нибудь угостить!

Папа сказал:

— А хотите, я назову вам точную цифру любителей сельди?

— А почем знаете? — спросили подозрительно боцманы. — Вы не из управления?

— Нет, — сказал папа.

— Ну, назовите.

— Все минус единица.

Боцманы переглянулись.

— Не может этого быть!

— Точно, — сказал папа. — Могу дать честное слово. А вы запишите цифру, а то забудете.

— А кто же эта единица? — спросили они.

— Наливайко, — сказал папа. — В рот не берет селедки. Прямо видеть не может.

Боцманы встали:

— Пойти поговорить с ним… Что же он за человек?..

— Не теряйте времени, — сказал им папа. — На первой же остановке выходите и ступайте ловить.

— А сколько ловить-то?

— На всех, — сказал папа. — И одну тут же за борт.

— А это ведь правда! — встрепенулись боцманы. — Это глубочайшая правда! Поймут ли только в управлении?

— Со временем, — сказал папа, — непременно поймут.

Глава XXIII

Когда они вышли от боцманов, мама все еще танцевала. Она двигалась так легко и красиво, что в коридоре выстроилась длинная очередь желающих с нею потанцевать.

Но едва только вышел Иван Алексеевич, все разобрались по парам, и веселье пошло своим чередом.

— «Цыганочку», «Цыганочку»! — закричал вдруг раскрасневшийся бригадир. — Только с выходом, пожалуйста!

Все обступили его, а бригадир затряс плечами и неторопливо пошел.

Две гита-ары за стеной
Жалобно-о запе-ели… —

играли увлеченные музыканты. Но тут Леша Копейкин заметил, что маме как-то нехорошо. Она посмотрела в окно, и глаза ее стали печальными.

— Что с тобой, мама? — спросил потихоньку Леша Копейкин, но она ничего не ответила и пошла, не оглядываясь в купе. Леша двинулся следом.

— Ты что, мама? — повторил он, когда они уселись рядышком на скамью.

— Так, — ответила мама, подперев голову и глядя в окно.

— Ты что-нибудь там увидела?

— Да, — ответила мама, уронив на колени руки и глядя в окно.

— Что же? — спросил встревоженный Леша Копейкин.