Трое в одном - страница 3
И Асылбек пояснил:
— Ногти на отрезанных пальцах продолжали расти. Значит, пальцы жили самостоятельной жизнью. Отдельно от тела. Но Кравков пошёл дальше. Другими опытами он даже доказал возможность сохранения некоторых жизненных свойств тканей после высушивания.
— Высушивал, а потом оживлял? — переспросил Борис.
— Представь себе!
Борис скептически поджал губы. А Лена спросила:
— Но при чём здесь полковый лекарь — дед Александра Ивановича?
— А при том, что этот никому не известный врач предвосхитил идеи и Бахметьева, и Кравкова, и некоторых других более поздних исследователей. Илья Фёдорович научился сохранять жизнь тканей на неопределённо долгое время. Понятно, уважаемые слушатели?
— Не совсем, — ответил Борис.
— Ты дуб, — ласково сказал Асылбек и пояснил: — Полковой лекарь Илья Фёдорович Орлов научился сохранять отдельные органы и ткани в состоянии, напоминающем состояние анабиоза.
Юноша сделал внушительную паузу и сказал:
— А хотите посмотреть коллекцию, которая досталась в наследство Александру Ивановичу от его деда?
Лена молча кивнула. Асылбек заговорщически поднял палец:
— Только чур, моему старику об этом не говорить! Он не любит, когда я без спросу лезу в эти шкафы.
Он покосился на дверь, глянул на часы и, убедившись, что профессор придет ещё нескоро, осторожно открыл высокий дубовый шкаф.
— Вот, глядите!
Полки шкафа были уставлены стеклянными банками самых различных размеров. В узком высоком сосуде плавала в растворе отрезанная по локоть рука ребёнка. В широкой банке чуть покачивалась от толчка раскрытой дверки сердце. Самое обыкновенное человеческое сердце с аккуратно перерезанными кровеносными сосудами. А рядом стояла банка, в которой тускло поблескивали сероватые полушария головного мозга…
Асылбек осторожно поднял банку с сердцем и подал её Лене. Девушка робко взяла её и тихо спросила:
— Оно заспиртовано?
— В том-то и дело, что нет! — многозначительно сказал Асылбек. — Я же говорю, что этот полковой лекарь нашёл какой-то удивительный состав, который позволяет хранить все эти ткани в состоянии, напоминающем анабиоз.
Брови Лены удивлённо приподнялись:
— Но что это за состав?
Асылбек пожал плечами:
— Этого до сих пор никто не знает.
Он бережно взял банку с сердцем из рук Лены и поставил её на место.
— Илья Фёдорович был убит в Крымскую войну в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году. Все рукописи, над которыми он работал, погибли. Во всяком случае найти их не удалось.
— А как же коллекция?
— Коллекция хранилась у его жены, которая в то время жила где-то в Тамбовской губернии. Сын Ильи Фёдоровича меньше всего интересовался коллекцией. Да и внук его — Александр Иванович — только совсем недавно обратил внимание на странные свойства раствора, в который погружены эти ткани. Это уже случилось после того, как он ушёл на пенсию и переехал сюда.
— Неужели он ничего не подозревал раньше? — недоверчиво спросил Борис.
— Ничего! Александр Иванович ведь был тоже военным врачом. Это только последние годы он преподавал в Военно-медицинской академии. А до этого всегда был со своим полком, и коллекция хранилась у одного из его родственников, который медициной даже не интересовался. Только совсем недавно дедушка забрал коллекцию и переехал во Фрунзе. Тогда-то он и решил повторить опыт Кравкова. И знаете, что случилось?
Асылбек остановился и значительно посмотрел на своих друзей.
Лена тихо спросила:
— Что?
И Асылбек, понизив голос, таинственно сообщил:
— Пальцы, которые он взял в одной из этих банок, ожили. Когда дедушка пропустил по их кровеносным сосудам питательный раствор, ногти стали расти!
Глаза Лены широко раскрылись. И даже Борис казался ошеломлённым.
— Пальцы ожили через сто с лишним лет? — недоверчиво воскликнул он.
— Да, — коротко подтвердил Асылбек.
— Значит… Значит, все эти части человеческих тел не просто заспиртованы, но они… живы? — почему-то шёпотом спросила Лена.
Асылбек молча кивнул головой.
— И это сердце?
Асылбек снова кивнул.
Несколько секунд все молчали. Было слышно, как за тёмными окнами шумел ветер. Мягкий свет торшера слабо освещал большую, просторную комнату…