Трофейщик - страница 8
— Плавленый сырок эпохи перестройки, — сказала Катька, разрывая упаковку. — Леш, — спросила она, вдруг изменив тон. — Леш, что случилось? Что-то не так у тебя?
— Рюмки достань, пожалуйста.
Разлив водку, он поднял рюмку.
— За тебя, Катя.
— Спасибо.
Он поставил пустую рюмку на стол и стал медленно открывать пакет с соком.
— Скорее, скорее, — замахала Катька руками перед открытым ртом.
Справившись с соком, он разлил по второй.
— За тебя, Кать.
— Леш, за меня мы уже пили. Давай за тебя.
— Тогда — за нас.
— Ой-ей-ей… — Она улыбнулась. — Мы что, в загс завтра идем?
— Выпей.
Он достал пачку «Мальборо» и щелкнул зажигалкой.
— Чего это гуляешь сегодня? Денег заработал?
— Ага, заработал. Кать, знаешь, я хочу тебе сказать — возможно, нам придется скоро расстаться.
— В каком смысле?
— Я могу уехать. Надолго.
— Слушай, объясни наконец, что происходит?
— Ничего, Катя, ничего. Просто я люблю тебя.
— Ну, я тебя тоже люблю, а что за трагедия-то?
— Да нет, не бери в голову. Никакой трагедии. Это я так, устал просто очень.
— А куда ехать-то собрался?
— Еще не знаю.
Катька села на диван рядом с Алексеем, обняла его за плечи и прошептала на ухо:
— У тебя неприятности? Лешенька, скажи, что с тобой?
— Ну, неприятности.
— Лешенька, все пройдет. Все будет хорошо. Не расстраивайся. Я тебя люблю, миленький мой, красивый мой…
— Налей, пожалуйста.
Катька вскочила, быстро наполнила обе рюмки, потом мгновенно сбросила с себя юбку, стянула через голову белую рубашку и села верхом Алексею на колени, обхватив его за шею руками. Он обнимал Катьку, гладил по спине, чувствовал ее теплую небольшую грудь под черным кружевным бюстгальтером — ее тело было знакомо ему до мельчайших родинок, он помнил каждую выпирающую на худых боках косточку, форму лопаток, помнил ее запах и ощущение в пальцах от гладкой, атласной кожи. Она выгнулась назад, взяла двумя руками рюмки из-за спины, одну вручила Алексею и, сказав: «Не пролей», — освободившейся рукой стала расстегивать его джинсы.
— Любимый мой, Хочу тебя, хочу, хочу, хочу…
Он путался в одежде, срывая ее с себя и вытягивая из-под прижавшегося к нему Катькиного тела. Наконец, освободившись от всего, почувствовал, что освободился и от черного ящика в памяти, давившего и разламывавшего своими углами его голову всю эту ночь. Не было больше ничего, кроме любимой Катьки, ее жадных глаз и быстрых рук.
Когда Катька, пошатываясь, сползла с дивана и залезла в мягкое кресло, одновременно наливая водку и грызя орешки, Алексей взял сигарету и пошел на кухню. Ужас, сопровождавший его до самого приезда домой, отступил. Он чувствовал себя свежим и полным сил, словно выкупался в проруби, растерся жестким свежим полотенцем и выпил стакан перцовки. Выпил, впрочем, он и так уж немало, а в комнате его ожидало продолжение.
«А почему, собственно, меня должны найти? — думал он. — Никто не знает, что я там был, никто, кроме покойников, — он вздрогнул, — меня не видел, следы… Даже если найдут тайник, во что трудно поверить, — часть пути он протопал по болоту по щиколотки в черной стоячей воде, — отпечатки мои вряд ли там есть: я все делал в перчатках. Да и с чего это будут искать именно меня? В картотеке трофейщиков меня почти наверняка нет, если только стукнет кто, когда всех начнут трясти…»
«… А ведь могут начать. Земля-то разрыта профессионально — тут вопросов не будет, кто и зачем. Потрясти могут, но почему это должен быть именно я? Синяки — да, конечно, и ребята меня видели ночью. Ну, ребята здесь, положим, ни при чем, их-то допрашивать не станут. А мне нужно отсидеться, пока лицо не заживет…»
«… Да, обосрался я капитально. Надо же, как это страшно — в человека… Хотя какие они люди? Бандиты. Всегда говорил — стрелять таких надо. Вот и пострелял… А что же все-таки они делали там? Тоже искали, что ли? Ладно. Забыть, как кошмар».
— Куда ты от меня убежал? — спросила Катька, когда Алексей вернулся в комнату.
— Вот он я, весь как есть. Кать, слушай, может, поживешь у меня недельку?
— Ну-у-у… Леш, у меня же работа, репетиции, дела всякие…
— И сегодня работа?
— Сегодня я буду спать! С тобой!