Троллейбус без номеров - страница 19
– Отвали.
– Помнишь троллейбус, Саша? А помнишь группу «Дип пёрпл»? Помнишь, как Иэн Гиллан просил расслабить его струны, и от звука музыки ты теряла голову? Ведь ты даже хочешь накопить на гитару, потому что та музыка у тебя в голове не дает тебе покоя, ты знаешь об этом, правда? Ты знаешь. И я могу тебе помочь. Я могу все тебе рассказать.
– Заткнись! – кажется, вместе с криком из Сашиных легких вышел последний воздух. – Заткнись, заткнись сейчас же, черт тебя дери! Я ненавижу тебя! Замолчи!
Но сколько не кричи, сколько себя не убеждай, от себя не убежишь. Почувствовав, как шея будто сама начинает поворачиваться, Саша закрыла глаза.
Зажмурила со всей силы и понеслась вперед, не видя дороги. Кто-то у нее в голове смеялся, буквально хохотал, истерически, больным смехом, клокоча, кто-то шептал, что она идиотка и это был ее последний шанс, но Саша продолжала бежать. Ветки деревьев хлестали ее по лицу, и она чувствовала, как по щекам бежит горячая влага – может, слезы, а, может быть, и кровь. Она неслась, не разбирая дороги – а потом хохот прекратился, и наступила тишина.
В изнеможении Саша упала на траву, открыла глаза и обернулась.
Город был в огне, и теперь она ясно понимала, что это был никакой не город, а просто пустые развалины. В развалинах раздался резкий, рваный, нечеловеческий, визжащий крик боли и ярости. Раздался – и исчез, будто его не бывало.
А потом город рассыпался в труху.
И тогда Саша с улыбкой поднялась и пошла вперед. К сияющей красной букве «М» и белому, будто фарфоровому, подземному переходу.
Спустилась в метро, доехала до своей станции и…
… проснулась.
Саша подскочила и, держась за сердце, попыталась отдышаться. Было ли это сном? Было ли это явью? Если бы Саша курила, она бы обязательно сейчас затянулась сигаретой, но ей всего тринадцать, а потому, прямо в пижаме и тапочках, она аккуратно в темноте открыла дверь и вышла на лестничную клетку. Приникла грудью к раскрытому окну и отчаянно принялась ловить ртом воздух.
Было все еще темно, и в небе зиял лунный круг – такого правильного и такого реального цвета. Точно такой же обескураживающее реальной была и краска на стенах лестничной клетки – блекло-зеленая, совершенно непримечательная и абсолютно холодная.
Саша устало прислонилась к стене и прикрыла глаза.
Что есть реальность и что есть сон? И если туристы существовали, то куда они делись? Существуют ли ловушки? А если существуют, можно ли попасться в них, будучи в реальности? На всякий случай Саша даже посмотрела на цифру «девять» на стене, вспомнила, что в доме всего девять этажей, и успокоено выдохнула: наверху был всего лишь чердак.
Никаких туристов. Никаких бородатых, сумасшедших Эриков, которые просят помочь им проснуться. Никаких чудищ, принявших облик ее близких. Ничего. Только серая спокойная жизнь.
И никогда эта самая унылая серая спокойная жизнь не казалась Саше такой привлекательной.
Было всего пять тридцать утра, и свежий ветер хлестал холодом по ногам. Саша стояла в одной пижаме, смотрела в окно своей старой, дышащей на ладан панельки, разглядывала какой-то пустырь и улыбалась. Жизнь – настоящая, неиллюзорная жизнь безо всяких странностей была всеобъемлюще прекрасна, и это ей нравилось.
Стрелка на часах невыносимо медленно отсчитывала секунды, складывавшиеся в минуты, до звонка. Сашка за ней следила внимательно, чтобы в заветный момент рвануть домой. Зевота одолевала ее, свидетельствуя не о недостатке кислорода или желании поспать, а лишь о скуке, которую навевала окружающая обстановка. Разве эти серые будни сравнятся с Городом, Туристами или Эриком? Слишком банально, не то что ночные приключения.
– Саш, ты че такая сонная? – Аня пихнула ее в бок. – Небось, опять, вместо того, чтобы спать по ночам, сидела, дедушкины книги читала?
Скучно. Очень скучно и предсказуемо. Ее одноклассники вообще, на самом деле, ребята смешные – и чего Сашка так на них злилась? Занимаются своими школьными делами, ходят после школы во всякие секции, задирают ее, например.
Шепчутся – и пусть шепчутся. Они-то не были в Городе. Они не вытаскивали из заброшенного парка на краю вселенной полностью обезумевшего от страха взрослого мужика. Максимум, что у них происходило веселого – это хлебнуть после школы пива, да и то, если удастся найти того, кто продаст.