Тропами прошлого - страница 6

– Вы уже два раза задавали мне этот вопрос. – Сокольских потер переносицу, его начала утомлять эта беседа. – Конкретно этих я никогда раньше не встречал. Стопроцентные уголовники, таких тут хватает, к сожалению.

– Да, расходный материал, – согласился майор, но как-то двусмысленно: хочешь так понимай, хочешь эдак.

– Вы знали сталкера по имени Ацтек? – потянувшись к стоящему на столе кофейнику, внезапно сменил тему Джейкобсон. От Сергея не ускользнул цепкий, очень внимательный взгляд собеседника.

«А Ацтек тут причем?» – Сокольских удивился и даже не посчитал нужным этого скрыть.

Конечно, он знал Ацтека, в миру – Леню Сологуба, мужчину с явной примесью южной крови, у которого отец был то ли венгром, то ли болгарином. Ацтек был одним из первых серьезных сталкеров, с которыми познакомился Сергей, попав в «движение».

Леонид Сологуб был среди прочих, научивших новичка тому необходимому минимуму, без которого сам Серега так бы и болтался в категории «поди-подай» или, что вероятней, стал бы кормом для диких животных. И было это не то чтобы очень уж давно, но, по ощущениям, как будто вечность минула…

К настоящему моменту Сергей уже знал всю хронологию событий. После 1986 года, когда на Чернобыльской АЭС произошла авария, и вплоть до начала 90-х в Зоне отчуждения ничего экстраординарного не происходило. Пожар ликвидировали, сама станция продолжала работать, эксплуатируя три из четырех уцелевших энергоблоков. Но в середине 90-х из Зоны, как говорили все местные, «жахнуло снова». Приборами была зафиксирована мощнейшая электромагнитная вспышка, эпицентр которой установить не удалось, но он определенно находился в Зоне отчуждения. Зону накрыло облаком пыли, характер появления которого выявить также не представлялось возможным. А самое неприятное было в том, что Зона выросла в размерах. Ее границы раздвинулись, внезапно радиацией зафонили участки местности, которые раньше не входили в огороженный периметр. Именно после этих событий стали появляться первые, немногочисленные еще, аномалии и артефакты. Сначала никто не понимал их природы и сути, но позже, когда артефакты стали попадать в исследовательские институты различных стран, выяснились удивительные вещи. Какие-то свойства данных предметов позволили совершить глубокий прорыв в области физики и химии, иные сумели принести пользу в медицине. Даже рак чуть ли не на последней стадии сумели вылечить благодаря особенно ценным экземплярам. Что там к чему – было не очень понятно, но одно стало ясно: на закрытой территории ЧАЭС возник новый Клондайк, постсоветское Эльдорадо.

Это был «золотой век» сталкерства. Рассказы именно об этих временах когда-то послужили причиной для его собственной поездки в Зону. Сюда потянулся самый разнообразный люд: бывшие золотоискатели, авантюристы, работяги. Даже несмотря на то, что военные боролись со сталкерами всеми доступными методами, пытались остановить утечку информации, сведения о Зоне потихоньку просачивались в большой мир, а артефакты уходили в основном «налево».

Тогда правительство Украины пошло на ряд серьезных мер. В кратчайшее время вокруг Зоны было возведено кольцо защитных сооружений с бетонными заборами, вышками, фортификационными блокпостами. Все подходы к ним густо опутали колючей проволкой, пустили напряжение, периметр нашпиговали минами. Всех сталкеров начали брать на заметку. Формально они вообще были вне закона, но… они оказались нужны.

По той же самой причине когда-то в Советском Союзе была разрешена частная добыча золота. Маленькие крупицы при должном усердии и личной заинтересованности обычных старателей превращались в ощутимые ручейки, пополнявшие золотой запас империи.

Вот только сталкерство было гораздо более рискованным занятием, чем золотодобыча. Аномалии, участки повышенного радиационного фона делали этот промысел смертельно опасным. И еще творилась какая-то нехорошая мистика вокруг всего этого, чертовщина, которая возникала то тут, то там в Зоне. «Старатели» подчас гибли или просто исчезали без вести. Как отдельные люди, так и целые группы. Военные в Зоне сопровождали научные экспедиции, но бюрократическая машина была тяжела и неповоротлива: бесчисленные согласования, малый опыт работы в новых условиях – все это делало процесс изучения не слишком эффективным.