Тропик Канзаса - страница 24

– Нет, мэм, это не так, – возразила Таня. – Мы изучаем военных подрядчиков. Гражданские компании, а не тех, кто носит форму. Выискиваем все плохое. Мошенничество, нарушение соглашений, черный рынок, всевозможные злоупотребления.

– То есть горячая линия для всяких гребаных доносчиков, – презрительно фыркнул Бреланд. – Вам надо было бы расследовать, кто проделал эту дыру в земле, вместо того чтобы пялиться на нее как туристка.

Герсон рассмеялась.

– Я просто выполняю свою работу, сэр, – сказала Таня. – Не я устанавливаю правила.

Открылась дверь, и в камеру вошел еще один мужчина. Чернокожий, в годах, с седыми бровями, в темно-сером костюме. На лацкане пиджака у него висел значок: раскрашенная в цвета флага буква «Ф», символ президентской партии. Герсон и Бреланд оглянулись на вошедшего, но тот ничего не сказал. Просто посмотрел на Таню и встал у стены, наблюдая за происходящим.

Прильнув к экрану планшета, Бреланд пролистал кадры.

– Неудивительно, что вас выставили вон из элитной службы, – сказал он. – Еще до того, как вы приступили к работе.

Он показал планшет Герсон. Та усмехнулась, демонстрируя свою враждебность.

– Там знали, что ее и близко нельзя подпускать к власти, – сказала Герсон. – Знали, что она представляет угрозу.

– Никакая я не угроза! – воскликнула Таня, мгновенно вскипая, переполненная сдержанной яростью, направленной на все то, что отражалось в настоящем моменте. – Я просто выкрикнула имя президента! Я была возбуждена! Он был вместе с Ньютоном Таунсом! И подругами! – Она посмотрела на другого мужчину в надежде на то, что уж он-то должен все понять, однако тот никак не отреагировал на ее слова.

– По-моему, у вас серьезные проблемы с патриотизмом, – заметил Бреланд.

– Это у них семейное, – добавила Герсон.

«Мама», – подумала Таня. Как оказалось, это было верно только отчасти.

– Как и у вашего брата, – продолжал Бреланд.

– У моего кого? – изумилась Таня.

– Вот у этого парня, – сказал Бреланд, разворачивая планшет так, чтобы ей стал виден экран.

Это была фотография совершенно незнакомого мужчины. Начать с того, что он был белый или почти белый, с длинными прямыми волосами и безумными зелеными глазами. Тане пришлось присмотреться внимательнее, и только тогда ее рассудок произвел какие-то внутренние вычисления, и она почувствовала, как бледнеет. Это лицо она не видела уже очень давно.

– У меня нет брата. – Формально это было правдой, но в то же время ложью.

Сиг. Маленький мерзавец. Он жив.

– Ваша мать сказала нам другое, – возразила Герсон.

Таня почувствовала, что у нее в легких не осталось воздуха.

– Вы говорили с моей мамой? – после долгой паузы спросила она слабым голосом.

– Мы задержали ее для допроса, – сказал Берланд.

– Блин! – пробормотала Таня вне себя от ужаса.

– У нас есть основания полагать, что она ему помогала, – сказала Герсон. – Укрывала беглого преступника.

– Она заведует кафе! – воскликнула Таня. – И мы не имеем ничего общего с этим парнем.

– Вы жили в одном доме, – напомнила Герсон. – Ваша мать была его опекуншей.

– Совсем недолго, – возразила Таня, признавая свое поражение. Эти слова прозвучали как вздох капитуляции. – Скорее, приблудившаяся собака, чем брат.

– Вот она, современная семья, – презрительно фыркнул Бреланд.

– Когда вы в последний раз виделись с ним? – спросила Герсон.

– Много лет назад. Он исчез.

– Точнее, бежал из-под стражи, – поправила Герсон.

– Он же был еще ребенком, – сказала Таня. – Несовершеннолетним подростком.

– Несовершеннолетним террористом, убившим полицейского, – возразила Герсон.

– Вы даже не представляете, – сказала Таня. – Его мать…

– Его мать возглавляла террористическую ячейку, – перебила ее Герсон. – В том, что случилось, виновата в первую очередь именно она. Если бы она сейчас была жива, она сидела бы за решеткой.

– За участие в мирных протестах? – удивилась Таня.

– Как я уже говорила, проблемы с патриотизмом, – сказала Герсон.

– Я законопослушная гражданка своей страны, патриотка, – сказала Таня. – Как и моя мать. Можно не любить директора компании, но быть хорошим сотрудником.

– В данном контексте, пожалуй, я не соглашусь, – сказал Бреланд.