Тропик ночи - страница 14
горстями. Джимми, разумеется, привлекали и зарплата, и привилегии, однако только благодаря этой броне он стал полицейским.
Патрульный у двери квартиры жертвы, толстомордый парень по имени Гомес, сгорбился у стены, сопя и кашляя, — видимо, удрал сюда от невыносимой вони в помещении. Подмышки его белой форменной рубашки насквозь промокли, и при появлении Джимми он стер маслянистый пот со лба тыльной стороной ладони. Паз был известен в Управлении полиции Майами тем, что не потел. Во время одного из своих дежурств, в день, когда асфальт таял от жары, словно ириска во рту, Джимми гнался за уличным карманником шесть кварталов по Флэглер-стрит, схватил его и доставил в участок, причем лицо и рубашка у Паза остались сухими. Но это, с точки зрения Гомеса, был второй недостаток Джимми, а первый заключался в цвете его кожи и чертах лица, а также в том, что, несмотря на подобный цвет кожи и подобные черты лица, он, несомненно, был кубинцем. Формально Джимми был мулатом, формально мулатом был и Гомес, но Паз находился по черную сторону границы, а Гомес — по белую, как примерно девяносто восемь процентов кубинцев, покинувших Кастро ради Америки, и это представляло собой мучительную часть жизни Джимми. Он помолчал и решил пролить на Гомеса каплю собственной горечи.
— А, Гомес, как ты себя чувствуешь? — спросил он по-испански.
— Я себя чувствую прекрасно, — ответил Гомес по-английски.
— Что-то не похоже, выглядишь ты дерьмово. Кажется мне, ты сейчас начнешь блевать, — сказал Паз.
— Я же сказал, у меня все в порядке.
— Если тебе надо поблевать через перила, за чем дело стало? — Паз указал на открытую часть перехода. — Там внизу всего лишь кучка ниггеров, можешь блевать прямо на них, сегодня самый обычный день в Овертауне.
— Пошел ты знаешь куда! — выругался по-английски Гомес.
Джимми пожал плечами, произнес: «No habla ingles, senor»[14] — и вошел в квартиру. Там было жарко и так воняло дезинфекцией, что нечем было дышать: легкие отказывались воспринимать эту смесь как воздух. Температура явно перевалила за девяносто градусов по Фаренгейту, что само по себе было достаточно скверно, но это было не все. Миазмы гниения и разложения оставляли далеко позади любую скотобойню.
Стоя в дверях, Паз достал из портфеля пару резиновых перчаток и надел их. До него доносились голоса, он увидел стробоскопические источники света, с которыми работали криминалисты-эксперты. Они, видимо, уже заканчивали свое дело, порошок для снятия отпечатков был рассыпан повсюду. Надо, пожалуй, оглядеться, перед тем как вступить в игру.
Паз окинул взглядом маленькую комнату с низким потолком, стенами, выкрашенными грязно-желтой краской, и полом, покрытым линолеумом, протертым до основания в тех местах, по которым больше всего ходили. Из мебели в комнате были крытый синим бархатом диван, сравнительно новый, куда менее новое, точнее сказать, старое кресло, обтянутое лиловым заменителем кожи, порванным на спинке, несколько складных столиков, расписанных цветочным узором, и цветной телевизор с экраном в двадцать восемь дюймов по диагонали, повернутый к дивану и креслу. На полу лежал ворсистый ковер размером восемь на девять футов, полосатый, как шкура зебры. Кто-то пролил на ковер коричневую жидкость, то ли кока-колу, то ли кофе. На одной из стен висело большое бархатное полотнище с изображением группы африканцев, охотящихся с копьями на льва, на другой стене — две африканские маски, дешевые базарные поделки, которыми торгуют в местных магазинах: стилизованное человеческое лицо с неестественно выпученными глазами и тоже стилизованная голова антилопы. На той же стене разместились семейные портреты в дешевых рамках. Группа вполне респектабельных людей, одетых для выхода в церковь; парочка фотографий улыбающихся мальчиков школьного возраста; два снимка по случаю окончания школы — девушки и юноши, явно брата и сестры, и наконец, фотография женщины средних лет с глубоко посаженными глазами и чем-то смазанными до блеска волосами. И стена, и снимки были покрыты мелкими красновато-коричневыми пятнышками краски, словно кто-то нажал на клапан баллончика с краской, чтобы проверить, действует ли распылитель. В одном месте из стены торчал свободный гвоздь без шляпки, и прямоугольный участок стены под ним был чистым, без пятнышек, стало быть, на гвозде висела раньше картина.