Тропой Кулика (Повесть о Тунгусском метеорите) - страница 6

Охчен собирался в дорогу фундаментально. Он взял с собой жену, старшую дочь, племянника и даже грудного младенца, а также свой скарб, включая неизменный чум. Большая часть оленей была загружена имуществом Охчена, который вместе со своими чадами и домочадцами гордо восседал на нартах, в то время как Кулику и его спутнику пришлось идти на лыжах. Правда, они не уставали. Караван за день делал не больше 5–7 километров. Эвенки вставали часов в десять утра, не торопясь пили чай, затем так же не торопясь отправлялись разыскивать оленей, так что в путь удавалось трогаться только после полудня. Ну, а в три-четыре часа дня они уже останавливались на ночлег: «Олешка-то шибко устал, дальше ходить не может». Скрепя сердце, взбешенный Кулик подчинялся такому странному распорядку дня. Можно представить его состояние: он рвался вперед к заветной цели, а тут такие черепашьи темпы.

Через три дня пути тропа кончилась, пришлось прорубать дорогу среди зарослей. Начались стоны, охи, жалобы на нечеловеческую усталость и категорическое требование лекарства, то есть спирта. Приходилось, стиснув зубы, выполнять и это требование, лишь бы двигаться вперед.

И вот наконец перед Куликом открылась область бурелома. Плотными рядами лежали поверженные на землю деревья, обращенные вершинами навстречу путникам. У границы бурелома Охчен остановился, категорически отказавшись идти дальше. Тут же выяснилось, почему он так охотно согласился стать проводником Кулика: неподалеку лежала занесенная снегом туша сохатого, которого Охчен незадолго перед этим убил, и ему все равно нужно было ехать сюда забрать мясо.

Поднявшись на ближайшую сопку, Кулик был потрясен необычайностью открывшейся перед ним картины.

«…Я не могу реально, — пишет он, — представить себе всей грандиозности картины этого исключительного падения… Не видно отсюда, с нашего наблюдательного пункта, и признаков леса; все повалено и сожжено, а вокруг… на эту мертвую площадь надвинулась молодая, двадцатилетняя поросль… И жутко становится, когда видишь десяти-двадцативершковых великанов… переломанных пополам, как тростник…»

Кулику очень хотелось проникнуть внутрь расстилавшегося перед ним обширного лесного вывала. Однако Охчен отказывался переступить границу запретного места, ссылаясь на повеление шаманов. Кроме того, там едва не погиб его близкий родич. Там он потерял всех своих оленей, а их, по его словам, было около полутора тысяч! Там были сожжены его лабазы с одеждой, обувью, продовольствием, охотничьим снаряжением и домашней утварью. Нет, он ни за что не пойдет в эти проклятые богом места, на которые мудрые шаманы наложили крепкую печать запрета. Горе тому, кто решится нарушить его, тяжкое наказание ждет его. А кроме того, зачем ему тащиться куда-то по бездорожью, торя дорогу по глубокому снегу, когда цель достигнута и добротная туша сохатого погружена на нарты и подготовлена к перевозке в Ванавару?

Видя, что уговоры бесполезны, Кулик постарался хотя бы выудить у Охчена основные сведения по географии этого района. Два дня он ходил с ним по сопкам. «Остальные два дня, — писал Кулик, — потакнув его неискоренимому отвращению к труду, я слово за слово выжал и впитал в себя всю несложную географию лежащей передо мной страны… Два дня тайком от тунгусов, в одиночку я делал съемку инструментом, уходя на посещенные нами накануне горы».

Кулик хотел остаться еще на несколько дней и совершить несколько маршрутов в сторону поваленного леса, однако Охчен не пожелал ждать его или приехать за ним через несколько дней. Пришлось возвращаться в Ванавару. Обратный путь был проделан всего за два дня.

Имея теперь некоторое представление о географии района, Кулик наметил план дальнейших действий. В Ванаваре был куплен серый конь средней упитанности, достаточно сильный и выносливый. Там же Кулик нанял двух ангарцев — жителей одного из ангарских поселков, которые согласились сопровождать его в запретный район. Ангарцы были народ покладистый и за достаточную плату готовы были идти куда угодно.

Запасшись продовольствием, Кулик в самый разгар распутицы покинул Ванавару и по раскисшей дороге, ведущей на факторию Стрелка, добрался до среднего течения Чамбы. Отсюда, дождавшись ледохода, он на плоту сплыл до ее правого притока — речки Хушмы, в верховьях которой, как он выяснил в Ванаваре, находился центр бурелома.