Тропой легенды - страница 36

— Что я говорил?

Это было уже слишком! Надо было сейчас же, немедленно, пока Ина поднимается на крыльцо, рассказать обо всем, что случилось в прошлую ночь. И как искал в дорожной пыли карандаши, и как ругал осокорь, и… как предлагал Ине куртку. Только это может опровергнуть ложные доводы Олега.

Решившись, Федя сделал несколько шагов и рядом с Иниными следами сделал на мягкой земле оттиск подошв отцовских сапог, с которыми не расставался. Олег оторопело посмотрел сначала на него, потом на землю, быстро нагнулся, выхватил из кармана огромную свою лупу в медной оправе.

— А вы меня не путайте! — закричал он, вставая и стряхивая с колен грязь. — Я четыре часа потратил на распутывание интриги… Зачем ты ходил к осокорю, Федюк?

Голос Камы покрыл все остальные:

— Какое твое дело? Ты что, классная дама?

— Тихо, — приказал Сашко. — Всем на линейку! Ина, на линейку!

Ина вышла из школы с рюкзаком за плечами, в полной походной форме. Ни на кого не глядя, направилась к калитке. Уже у ограды ее вторично догнал сердитый и требовательный голос вожатого. Она замедлила шаг, оглянулась и, привалившись к деревянной ограде, заплакала.

Федя дернул Олега за рукав, с глубочайшим презрением прошипел:

— Тебя убить мало за это!

После обеда отряд на попутном грузовике отбыл из Гришайлова. Проезжая мимо злополучного осокоря, все отвернулись. Но Касым заметил на стволе приколотую булавкой бумажку.

— Федюк, смотри!

Ребята окружили дерево, сняли записку. «Ехали на велосипедах вашим маршрутом, теперь едем в Шепетовку, на родину нашего земляка — Героя Советского Союза пионера Вали Котика. До побачення! Тарас Чухно».

— Счастливой вам дороги, хлопцы, — сказал Сашко.

— У них все дружные, — с завистью произнес Степанчик.

Федя хотел было сказать: «Конечно, таких, как ты, двурушников, нет!» — но вместо этого приказал:

— Передай радиограмму в Шепетовку: начальнику экспедиционного отряда Курупчинской пионерской дружины Чухно шлем привет…

— От имени нашего отряда просим возложить венок… — продолжал Коля Сергеев.

— …На могилу любимого Орленка, — закончил Сашко.

Феде ничего не осталось, как напомнить:

— Смотри, Лукашин, не проморгай время передачи.

Степа по-военному отсалютовал:

— Так точно!

— К пустой голове руку не прикладывают, — проворчал Федя.

— У кого голова пустая, тот пусть ее и прикрывает, — отпарировал за Степанчика Олег.

Маршрут отряда лежал на запад — к Коршеву. Попутных машин не оказалось, и путешественники решили по ближайшим селам пройти пешком.

Утро выдалось солнечное, жаркое, разбитая сотнями машин дорога пылила. Пришлось свернуть на проселочную тропу. Зарубин на мотоцикле поехал по грейдерной дороге, условившись встретиться с ребятами на послеобеденной стоянке.

Тропа шла по открытым солнцу полям. На многие километры не виднелось ни одного деревца, ни одной тенистой балки: всюду пшеница и пшеница. Хлебное море, сначала радовавшее ребят, начинало пугать. Казалось, никогда не добраться до его берегов.

Кама пробовала расшевелить товарищей песней:

Голос ее, высокий и звонкий, обиженно заглохнул в пшенице: песню не поддержали. Тогда Кама начала подсчитывать:

— Селекционеры Украины создали полтысячи новых сортов культурных растений, в том числе зерновых…

С каждой минутой палило сильнее. Налетевший однажды легкий ветерок где-то застрял и больше не вернулся. Над притихшими полями потянулись раскаленные струйки воздуха, обжигающие дыхание. Спрятаться от них было невозможно.

— Эх, — облизнулся Степа Лукашин, — пломбирчику бы или эскимо…

Зоя Козлова поспешно согласилась с ним, представив себе, что в такой день, как сегодня, все Чистые пруды в Москве запружены лотками и киосками с мороженым, тележками с газировкой.

— Чаю надо, — пробубнил Касым, — горячего. Крепкого. Можно подсоленного.

— Верное средство в жарких странах, — поддержал его Олег и оживился: — Хотите, прохладный анекдот расскажу? Одна семья села за стол обедать. Все с аппетитом уплетают окрошку. Только ребенок сидит перед тарелкой и слюнки глотает. «Ты почему не кушаешь?» — спрашивают его. А он отвечает. «Жду, когда остынет!»