Тропой легенды - страница 38

Так Федя и Коля подружились.

Однажды танкисты-однополчане принесли Николаю Николаевичу продолговатый кожаный мешок, похожий на грушу, и пару боксерских перчаток. С тех пор Коля стал аккуратно ходить в клуб пионеров на занятия боксерской спортивной секции, а зимой участвовал в соревнованиях.

Вот почему сейчас, несмотря на то, что рюкзак Коли Сергеева неудобно прилегал к спине, Федя нес его и не чувствовал тяжести.

Татаканье моторов, тихо слышимое в пшенице, вдруг стало резким, как только Коля выбрался на жнивье. Прижавшись к голубому, сверкавшему на солнце боку комбайна, шел пятитонный грузовик, а из-за пригорка спешил второй, за ним вдали торопился третий. Колю обдало горячим дыханием моторов. Штурвальный приветливо подал руку, пригласил к себе. Коля с удовольствием поднялся на мостик.

— Насчет колосков? — спросил штурвальный, смеясь. — Нет, браток, ничего я вам не оставил!

— Каких таких колосков? — не понял Коля.

Сейчас удивился штурвальный:

— Наши пионеры меня контролируют, как я хлеб убираю, не оставляю ли за собой колосья…

— Я из пионерской экспедиции! — пояснил Коля. — Мы к Коршеву идем. Река тут близко есть?

Комбайнер охотно показал.

— В пяти километрах отсюда будет балочка, а там и река. — Он прищурил глаза, внимательно оглядел Колю. — А на усадьбе не ваши парни гуляют? Тоже, говорят, из экспедиции. «Победу» чинят! Между прочим, сомнительные парни. Один такой гогусь — франт, с завитым оселедцем. Ну, это чуб по-нашему…

Коля так и присел от неожиданности. Он сразу понял, о ком идет речь: «гогусь» с «завитым оселедцем» — это наверняка Витька Шапиро!

— Где усадьба? — заторопился комиссар экспедиции.

— Садись на грузовик, подвезем.

Коля шаром скатился с комбайна, забрался в кабину пятитонки. Шофер осторожно вывел машину из-под брезентового рукава хедера и направил ее к видневшемуся вдали неподвижному ветродвигателю.

Минут через пятнадцать Коля был уже на усадьбе колхоза. Здесь ему указали на чайную, около которой стояла с помятым радиатором запыленная «Победа». Из-под брезентового зонта чайной кто-то вполголоса напевал:

Присмотревшись, Коля узнал Ваську Самойлова. Рубашка на нем была расстегнута, и на впалой груди виднелась татуировка. «Факт, Васька ездит вместе с Витькой», — смекнул пионер и направился к столику, за которым сидел парень.

— Алло, Самойлов!

Васька взглянул невесело. В белесых бессмысленных глазах не отразилось ничего, кроме полного безразличия. Он был пьян.

Коля присел за стол напротив, огляделся. В садике чайной было пусто.

— Где Виктор? — спросил он.

— К-какой Виктор? — в упор глядя на Колю и медленно осмысливая происходящее, переспросил Самойлов. — П-пенициллин? Механика ищет… Постой, — вдруг приподнялся он, протягивая пионеру руку. — Москвич ведь ты, из экспедиции! Ну, нашли золото?

— Какое золото?

Самойлов нетвердо поднялся, шагнул к Коле.

— Не притворяйся, гад! — выдохнул он. — Говори где?

Коля отстранился, бросил взгляд на стол, куда тянулась рука Васьки. Среди изгрызенных окурков и мутных стаканов лежал, с грязным лезвием, большой складной нож. Нельзя было допустить, чтобы Самойлов завладел им! Пионер встал в привычную боксерскую позу: расставил слегка согнутые в коленях ноги, выдвинув вперед левое плечо, а туго сжатые кулаки подтянул к подбородку.

Хулиган не разглядел в мальчишке бойца, напролом полез к нему и сразу же получил сильный сдвоенный удар в челюсть. Падая, Самойлов зацепился за стол, повалил его. Не теряя времени, Коля схватил упавший на пол нож и бросился вон из садика. Около машины остановился, заглянул внутрь. На заднем сиденье увидел раскрытый чемодан с тряпьем. На откинутой крышке чемодана лежал завернутый в старую газету сверток, из которого выглядывали треугольные конверты. Но больше всего привлекали массивные серебряные часы. Они мелодично и размеренно тикали, показывали время: 12.15.

Коля рывком распахнул дверцу машины, взял в руки часы. На обратной стороне прочел выгравированную надпись: «Г. И. Васютину за бое…»

— Мальчик, ты что тут делаешь? — вдруг раздался голос.