Тропы «Уральского следопыта» - страница 13
Табло «Пожар 2-го двигателя» погасло.
— Что, командир? — В голосе Людмилы слышна была тревога. — Что случилось? Почему мы так…
— Отвяжись, не до тебя. Потом объясню.
Вызывал колпашевский диспетчер:
— 75410, почему не докладываете о прохождении траверса? Вы у меня на траверсе, удаление…
— Колпашево, докладывает командир 75410. Пожар второго и третьего двигателей!
— А?.. — голос диспетчера осекся.
— Пожар ликвидирован, идем на снижение.
— Вас понял, — пришел в себя диспетчер. — Принимаю меры.
22 часа 42 мин.
Москва, Центральная диспетчерская Аэрофлота
Выслушав сообщение новосибирского диспетчера, Козырев нажал на кнопку связи с руководителем полетов — тот в это время с кем-то разговаривал, однако в ЦДС было установлено твердое правило: в особых случаях на связь с руководителем полетов выходит любой диспетчер, обрывая любой разговор. Для этого и есть у каждого на его селекторе особая кнопка-клавиш.
Услышав вызов, Владимир Павлович глянул через стеклянную стену вдоль зала — кто? Увидел встревоженное лицо Козырева и переключился:
— Слушаю.
— Особой срочности: пожар двух двигателей, Ил-18, в районе Колпашево, ГРДП Новосибирск, — услышал он голос Козырева. — Самолет идет на снижение.
Владимир Павлович бросил взгляд на электронную карту — куда сажать? Под всеми городами Центральной и Западной Сибири горели красные индикаторы. Но сажать-то надо немедленно!
— Толмачево примет?
— Выясню, Владимир Павлович.
— Пожар ликвидировали?
— Не сообщили. Выясню.
— Ищите посадку!
Порядок, регламент оповещений особой срочности в ЦДС разработал до мелочей, и все же в каждом случае, не так уж они, к счастью, часты, выплывает что-нибудь непредвиденное.
Пока Владимир Павлович принимал доклад «восточного» диспетчера, его левая рука уже тянулась к группе белых телефонов прямой правительственной связи, где в центре, чтоб заметней, находился аппарат с надписью «Министр ГА».
Министра дома не оказалось, а выяснить, где он, времени не было. Но, с другой стороны, только министр мог отдать необходимые в таких случаях распоряжения, и они касались прежде всего генерального конструктора самолета и «соседей».
Владимир Павлович вызвал «соседей».
— ЦДС Аэрофлота, особой срочности. В районе Новосибирска терпит бедствие пассажирский самолет — пожар двух двигателей. Прошу принять возможные меры.
Оказывается, «соседи» о чепе уже знали — приняли с самолета сигнал бедствия. Но помочь не могли ничем — в этом районе у них не было ни одной подходящей посадочной полосы. Далее по регламенту следовало бы поставить в известность генерального конструктора, но что можно ему сообщить, кроме самого факта? Неизвестно даже, потушили ли они пожар. «Значит, связь с самолетом».
Напрямую с самолетом связаться невозможно — слишком далеко. Придется через Толмачевский КДП, а одновременно задействовать канал дальней связи через радиоцентр во Внуково.
Владимир Павлович глянул сквозь стеклянную стену и по двигающимся губам Козырева понял, что аэрофлотский канал связи с Новосибирском занят — Козырев ищет аэродром, который может принять терпящий бедствие самолет. И он подключился к междугородной:
— Алло, по «самолету»: Новосибирск, аэропорт Толмачево, руководителя полетов.
Пароль «самолет» сработал безотказно: Толмачево отозвалось немедленно.
— ЦДС, первый, — бросил в микрофон Павлов. — Нужна прямая связь с самолетом… Как нет?
Выяснилось, что самолет и от Новосибирска слишком далеко для прямой связи.
Пришлось через колпашевского диспетчера сообщить на борт самолета просьбу выйти по командной рации на связь с ЦДС, но какая это связь за две с половиной тысячи километров!
Сплошной треск и помехи. Совсем ничего не слышно.
Кое-что в Толмачеве все же знали: пожар потушен, самолет идет на двух двигателях с большим снижением, но управления слушается.
— Посадить сможете?
Секундная заминка. Наконец, дипломатичный ответ:
— ЦДС, первый, метеоусловия в Толмачеве ниже минимума «Д»[12].
«А какой модели самолет?» — промелькнула мысль, и рука снова потянулась к тумблеру внутренней связи «Восточный сектор».
— КДП Толмачево, связь не прерывайте! — И тут же — в микрофон селектора: — Александр Иванович… — Козырев оторвался от телефона, поднял взгляд. — Что за рейс?