Тропы «Уральского следопыта» - страница 20
П а в л о в: Извините…
М и н и с т р: Не тратьте время, я знаю, что занимались своим делом. Посадочная полоса?
П а в л о в: Не нашли. Только Урал. То есть Тюмень.
М и н и с т р: И вы уверены, что он долетит?
П а в л о в: Гарантий главный конструктор дать не может.
М и н и с т р: Вы что — смеетесь надо мной? Сколько человек?
П а в л о в: Девяносто пассажиров…
М и н и с т р: Плюс восемь экипажа…
П а в л о в: Семь, товарищ министр.
М и н и с т р: И вы этим девяноста семи человекам не можете дать гарантий, что посадите их на землю живыми?
П а в л о в: Мы думаем…
М и н и с т р: Где решение? Где ваше решение, я вас спрашиваю, руководитель полетов Аэрофлота?
П а в л о в: Извините… Может быть, запустить один из двигателей?
М и н и с т р: Какой двигатель? Пятый?[18]
П а в л о в: Вы меня не поняли. Я имел в виду один из аварийных…
М и н и с т р: Сгоревших?
Павлов молчит.
М и н и с т р: Что вы молчите? У вас есть какие-нибудь соображения? Какая у вас по этому поводу есть информация?
П а в л о в: Такие вопросы решают конструкторы…
М и н и с т р: Я знаю, что решают конструкторы, а что должен решать руководитель полетов! Автомат захода на самолете есть?
П а в л о в: Нет. Это модель «Б».
М и н и с т р: Так… И что же вы предлагаете?
Загорелась лампочка, радиоцентр.
П а в л о в: Секунду, товарищ министр. — И в микрофон селектора: — Да! ЦДС, первый!
Р а д и с т: Ответы…
П а в л о в: Секунду! — Кладет на стол трубку телефона министра, хватает трубку городского телефона… — У аппарата?
Г л а в н ы й: Да, слушаю.
Р а д и с т: Ответы: пожар третьего двигателя потушила автоматика… Пожар второго потушен вручную. Пламя не видели. Разрыв — не более полминуты.
П а в л о в (повторив ответы радиста главному конструктору): У вас есть еще вопросы к командиру корабля?
Г л а в н ы й: Спросите: что показывали индикаторы виброперегрузок двигателей?
П а в л о в: Не кладите трубку. — В микрофон селектора, радисту: — Передайте вопрос немедленно! Жду. — Кладет трубку городского телефона на стол, берет белую: — Я слушаю, товарищ министр.
М и н и с т р: Это я вас слушаю, товарищ руководитель полетов!
П а в л о в: У меня решения пока нет.
М и н и с т р: Вы, я вижу, мужественный человек… Будете тянуть до Тюмени?
П а в л о в: Другого решения я пока не вижу.
23 часа 05 мин.
Пилотская самолета № 75410
С момента начала пожара прошло двадцать четыре минуты. Из них около минуты они выключали двигатели и тушили пожары, затем минут шесть-семь «сыпались» вниз, и колпашевский диспетчер срывающимся от волнения голосом расчищал под ними эшелоны, потом с минуту-две он, Селезнев, пытался стабилизировать полет, но высота оказалась еще большой, и он опять, предупредив диспетчера, пошел на снижение.
Зависли, «прошив» шесть эшелонов, на высоте пяти тысяч двухсот метров и дальше пошли в горизонтальном полете. Пять двести — это для Ил-18 не эшелон, однако выбирать не приходилось ни летчикам, ни диспетчерам: спасибо, что оставшиеся два двигателя держат пока хоть эту высоту.
У Селезнева чувство времени раздвоилось. Эти двадцать четыре минуты слились для него в одно мгновение, ибо в памяти от них не осталось ничего, кроме крика «Пожар!», и в то же время он, ощущая дрожь в руках и коленях, чувствовал себя настолько измотанным и уставшим, каким обычно выбирался из кабины в Хабаровске, проведя всю ночь за штурвалом, — самолет, оставшись без двух двигателей, так отяжелел в управлении, что казалось, не летит, а скользит по льду юзом. Но больше усталости его мучили те две-три секунды, когда вдруг онемела, зависла над тумблером пожарного крана рука и потерялся голос. Заметили ли его растерянность члены экипажа? Как бы ни тренировали экипаж, человек все же остается человеком. Конечно, понимал Селезнев, никто ничего не скажет, если даже и заметил, да и вряд ли кто заметил его заминку, кроме Витковского. «А этот старый волк все увидел. Конечно, тоже ничего не скажет, благородство проявит…»
С Витковским у Селезнева отношения сложные. Селезнев был из засидевшихся пилотов — пять лет летал на Ил-18 вторым! А когда наконец получил назначение командиром, узнал, что в его экипаже командование отрядом заменило штурмана. «Укрепить твой экипаж решили, — объяснил командир эскадрильи. — Все у тебя со вторым классом, молодежь, — прими в кабину ветерана». А приятели издевались: «Так кто же у вас там командует — ты или Витковский?» Это все, конечно, треп, командир на корабле один, а все ж… Глянет одессит иной раз вприщурку… Хорошо, хоть сейчас молчит…