Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков - страница 27

— Ну вот, Данушка…

Тут Марьяна рывком открывает дверь, ведущую из кухни в кладовку, заталкивает туда Пипа и снова поворачивает ключ. Ловит мамин удивленный, а Пипов — благодарный взгляд и движется навстречу пани Файтовой. Нужно дать маме время опомниться.

— Добрый день, пани Файтова, вы уже здесь?

— Уже, уже, Марженка, видишь, спешу, хозяйка, наверное, меня уже заждалась. Конечно, порой таким старухам, как я, хозяйством заниматься невмоготу, но мне жалко оставить вашу маму одну. Ведь без меня она с делами не управится. Ну с чего же мы сегодня начнем?

Данка стоит за спиной пани Файтовой и удивленно таращит глаза. Заглядывает под стол, но Пипа там нет. Не выбросили же его из окна? Наконец она останавливает взгляд на дверях кладовки. Мама с Марьяной затаив дыхание следят за ней, но на Данку можно положиться.

— Мама, — кричит она, — у тебя оладьи подгорают!

Мама с готовностью бросается к сковороде, но пани Файтова упрекает Данку:

— Ты чего так вопишь? Не видишь, как мама перепугалась? А с оладьями ничего не случится, а не то я бы унюхала. Оладьи ваша мама умеет печь.

Пани Файтова чаще всего хвалит мамину еду, но это, собственно, и все. Она убеждена, что без нее маме не вымыть ни окон, ни пола — ничего.

— Садитесь, пани Файтова, — обед почти готов. Я немножко замешкалась.

— Да ладно, хозяйка, я же не сидеть прихожу. Такая про пасть работы, прямо нельзя откладывать. Спокойно делайте оладьи, времени достаточно, а я начну мыть рамы, что вы на это скажете?

Вопрос этот скорее риторический, потому что пани Файтова всегда делает только то, что сама считает нужным. Отговаривать ее — напрасная трата времени, так же как упрашивать, чтоб она не величала маму «хозяйкой». Пани Файтова все равно будет ее так называть с той же решительностью, с какой теперь она размазывает грязь на оконных рамах и стеклах. Вымыть их у нее, конечно, не хватит времени, потому что она вдруг передумает и решит сначала сделать что-нибудь другое. Ничего не попишешь.

Ну вот, пани Файтова моет рамы, а мама печет оладьи. Пипу так хотелось их попробовать! Марьяна это заметила по тому взгляду, каким он посмотрел на маму, когда она давала ему шоколад. Пани Файтова, повернувшись спиной к кухне, скребет окно и гремит ведром. А сзади у нее, наверное, нет глаз. Марьяна одной рукой снимает со сковороды оладышек, а другой ловко поворачивает ключ и тут же тихонько закрывает дверь.

— Хозяйка, — неожиданно поворачивается пани Файтова, — подайте-ка мне порошок.

Мама стоит у плиты, уставившись на дверь кладовки, и будто ничего не слышит.

— Оладьи, мама, — на этот раз ласково предупреждает ее Данка, и мама быстро и виновато начинает переворачивать оладьи.

Порошок подает Марьяна.

— Вот пачка.

— Ну то-то, — ворчит пани Файтова, — не стоять же мне тут до вечера, когда всюду такая пропасть работы, не знаешь, за что хвататься. Без порошка здесь не обойдешься, ведь окна такие запущенные. Ничего, если лак немножко потеряет блеск. Главное — чтобы было чисто: то же самое я твержу своей невестке. Да ведь она куда какая умная! Ей хоть кол на голове теши. И отчего это окно открывается с таким трудом?

Пани Файтова крутит шпингалеты в разные стороны.

— Какая пропасть работы, какая пропасть, — ворчит Данка и просовывает за дверь кладовки, которая, к счастью, не скрипит, еще один оладышек.

— Их, Данушка, давно бы нужно маслом смазать. А у вас, как у моей невестки. Я уж боюсь и ехать к ним на дачу, так все там скрипит. А у меня нервы никудышные. Вот недавно и говорю ей: «Неужто трудно все смазать?» А она — такая дерзкая — если, дескать, вам не нравится, то и не приезжайте. Это мне-то! На нашу-то собственную дачу. Ну, я тогда с ней тоже по душам поговорила. «На даче этой, говорю, я отродясь живу, куда раньше, чем брату Франте в один несчастный день, в одну несчастную минуту пришло в голову на тебе жениться. И не тебе меня с нашей дачи вышвыривать. Вот захочу, так и насовсем сюда переселюсь. Да только чем мне с тобой жить, я лучше настругаю серы в кофе». Вот она окна вымоет, а они все равно грязные. Все в черных полосах, смотреть тошно. А уж если я возьмусь, так уж этого не будет, хозяйка. Не каждый умеет делать все как следует. А у меня в руках все так и горит! У меня все должно блестеть. А ведь она могла бы и поучиться кое-чему. Сколько мы с покойницей матушкой ей твердили: «Если тебя дома ничему не выучили, видать, у твоей матушки и учиться было нечему, хоть у нас поучись». Да где там…