Трудно быть феей. Адская крёстная - страница 29

— Вот стульчик бери у дуба да располагайся, сейчас ужинать будем.

Принц до того растерялся, что дошел до дерева, подхватил складной табуретик и, вернувшись к костру, плюхнулся, во все глаза разглядывая собеседника. Не так он представлял себе встречу с разбойником. Происходящее выходило не только за рамки, но и вовсе за все грани богатой фантазии Ждана, скудеющей с каждым годом от самолюбования и праздности.

— Доставай скатерть-то, расстилай на стол, — махнув куда-то в сторону, приказал Соловей, пробуя на соль кушанье, и вдруг топнул ногой да гаркнул. — Отомри!

Ждан подпрыгнул на стуле не хуже жабы-охотницы, вытаращился на разбойника, слепо зашарил по поясу в поиска меча своего. Тут же вспомнил что меч на жеребце, а жеребец уже на другом краю поляны. Тать же окаянный, ухватившись за бока, хохотал, согнувшись пополам, похрюкивая от удовольствия.

Аж скулы свело от гнева у принца, не привыкшего к тому, чтобы безродные потешались над ним. Переступив через упавший стульчик, направился было наследник к коню верному, чтобы меч отстегнуть да наказать обидчика. Да не успел и шага шагнуть, как хлопнула его рука тяжелая по плечу и разбойничек, задыхаясь от смеха, примирительно произнес:

— Не сердись, мил человек, одичал я тут совсем на семи дубах. Поговорить-посмеяться не с кем. Одни белки да лисицы вокруг. Накрывай на стол, кулеша моего отведаешь. Ох, и знатный кулеш у меня, от бати рецепт достался! А батя у меня, знаешь, кто?

— Кто? — невольно переспросил Ждан.

— А батя мой — волот, всем волотам князь, — горделиво молвил Соловей, сноровисто раскладывая по мискам кулеш.

— Тогда кто матушка твоя, раз ты звериный язык разумеешь, да как птица свистать умеешь? — оторопев, уточнил Ждан, принимая из рук разбойника плошку с ложкой.

— А мать моя — птица Сирин.

Ужинали Соловей и принц долго и вкусно. У разбойника бутылочка припасена была гномьего напитка. Под разговор неторопливый да кулеш вкусный с разносолами, коими салфетка-самобранка баловала, сидели мужики долго. Как водится, политику обсудили, заморские страны и правителей поругали, а после второй бутылки пришла пора и о женщинах вспомнить.

— Нет, ну вот ты мне скажи, — пьяным голосом, стукая по столу кулаком, вопрошал Соловей-разбойник, в прищур глядя на принца. — Вот что ей еще надобно, а? Терем — полная чаша. Дети справные, взрослые. Ездит, куда душа пожелает. Про встречи богатырские я и не заикаюсь даже! Каждый год катается в школу нашу богатырских прикладных наук. Мы с ней в одном классе учились. За одной партой сиживали. Она ж на факультете богатырском одна-разъединственная из всех девиц была. Любой силач супротив моей любушки слабак и рохля. А сила ее знаешь в чем?

— В чем? — разливая напиток по чашам, хриплым голосом поинтересовался Ждан. Голос он сорвал, когда Соловей его свистеть правильно учил.

— А-а-а, — пьяно захохотал разбойник. — Ишь чего удумал! То секрет и тайна великая, хоть пытай меня, все равно не скажу! Выпьем давай! — и поднял чарку, расплескивая жидкость. — Али ты шпион иноземный? — вдруг грозно рявкнул, и кулаком об стол стукнул да так, что салфетка-самобранка жалобно пискнула, а посуда задребезжала.

— Что ты, что ты! — замахал руками принц. — Я — принц! А нам, принцам, шпионить по статусу не положено, у нас на то соглядатаи имеются!

— Ну, за понимание! — кивнул, соглашаясь с доводами собутыльника, Соловей-разбойник.

— За… ик… понимание, — кивнул головой Ждан, соглашаясь и опрокидывая в себя очередную чарку гномьего ерша.

На поляне воцарилась тишина, нарушаемая лишь чавканьем и стуком вилок о края тарелок. Где-то всхрапнул конь, и вздохнула лиса, уставшая наблюдать за принцем и захватчиком. Ей хотелось есть и пить, но покинуть засаду лисица не могла, пока смена не подоспеет, а это без малого еще часа два лежать, не шелохнувшись, да пьяные разговоры слушать.

«У-у-у, — плакалась про себя рыжая шпионка. — И что Чоморе неймется? Слежку за принцем устроила. Кому это надо?»

— И вот скажи ты мне, я ли ее не любил? На руках не носил? Золотом-мехами-каменьями не одаривал? Да за сотню лет жизни с Горушкой моей ненаглядной, я на другую ни разу не глянул. И в мыслях чужой бабы не держал! — Соловей обхватив принца за шею, притянул к себе близко-близко, заглянул в замутившиеся глаза и выдохнул. — Веришь мне?