Трудно быть феей. Адская крёстная - страница 51

В сердцах расколотил её Ждан, ногами в пыль растоптал. После долго плакал над ледяной крошкой, осколками резался, соединяя в единое целое. Но не срослось.

Велел тогда Ждан рок-кота Баюна позвать, закусок-выпивки принести. И началось буйство недельное. Царица пыталась мужа своего угомонить — слушать ничего не захотел, все выпить да танцевать предлагал. Еле вырвалась Зинаида из мужниных объятий пьяных да сбежала на свою половину.

Бабай Кузьмич образумить несколько раз заходил. Царь хохотал, домового за бороду дергал, в любви признавался, другом старинным называл, да только наотрез отказывался к домохранителю прислушаться и кутеж прекратить.

— Не пустила, — кричал Ждан, дыша перегаром в лицо домовику. — Не пус-ти-ла! А ведь я люблю её! Понимаешь ты? Люб-лю! — падая головой на плечо Кузьмича, рыдал царь.

— А там — снег! И не пускают меня — МЕНЯ! — в лес. И леший не отвечает. И капля молчит. А я люблю, — бормотания стихали, но едва в Бабае Кузьмиче надежда просыпалась, что царь засыпает, сломленный пьяной истерикой, как всхрапывал Ждан, что конь твой норовистый, и хрипло командовал Баюну: «За-пе-вай!»

И кот пел:

«Возьми мое сердце-э-э,

Возьми мою-у ду-у-шу-у,

Я так одинок в этот ча-а-ас,

Что хочу умере-э-э-э-ть!

Мне некуда деться-а-а,

Свой мир я разру-у-шил,

По мне плачет только свеча-а-а

На холодной заре-е-э-э-э!»

А Ждан подхватывал, срываясь в финал песни:

«Я слышу утренний ко-ло-кол —

Он бесов дра-аз-нит,

И звоном небо рас-ко-ло-то.

На земле я любил лишь тебя-а-а-а…»

И заканчивал, опрокидывая в себя очередной бокал ёршика:

«Возьми моё-о-о серд-це-э-э-…»

 (гр. «Ария «Возьми моё сердце»)

Царский запой закончился так же, как и начался — неожиданно. Рок-кота Баюна однажды по утру слуги царские по приказу государя в гостевые комнаты вынесли. Сам Ждан, осунувшийся, похудевший и побледневший, первым делом перед царицей извинился за поведение свое буйное. С удивлением принял новость о том, что в гостях у жены молодой крёстная гостит. Познакомился с ней, пообещал за ужином всенепремено быть, и отбыл делами государственными заниматься.

Перво-наперво велел разузнать, что с Вечным лесом происходит, и не привиделась ли ему опушка трехсосновая вся в снегу, вместе с засыпанным до макушек королевством фей.

Тут-то ему Бабай Кузьмич и преподнёс историю, которую Дубовод Семидневич в письмеце поведал.

Засаду Ждан с оборотнем устроили до вечерней зорьки. Засели на широких ветвях дерева, аккурат напротив избушки растущего, и стали ждать. Чтоб скучно не было, тишком в картишки резались. Да только принцу быстро забава надоела: волк все время выигрывал. Хорошо хоть на интерес играли, а то остался бы наследник без портков и без царства. Вскоре сумерки спускаться стали на лес. Небо над верхушкам заалело, а потом и вовсе вылиняло до сиренево-серого. Полыхнуло алыми искрами солнышко красное да и закатилось за деревья.

Спустя время Ждан толкнул Серого в бок: на поляну перед частоколом выехал всадник весь в черном на коне черном же.

— Ну, что я говорил? Веришь теперь? — зашептал принц оборотню.

Напарник тихонько спрыгнул на землю, волком оборотился да за всадником следом тенью невидимой скользнул. Во дворе ни коня, ни наездника не казалось. Трижды оборотень вокруг избушки обошел, никаких следов не нашел. Принял Серый человеком и снова в обход. Тут-то и унюхал проход за углом избы. Едва заметное марево как от костра дрожало в воздухе на границе рядом с частоколом. Сунулся было в него оборотень, да не пустила его сила неведомая.

— А царевна-то непростая видать, — вернувшись, задумчиво поделился с принцем своей находкой. — Ходить она на ту сторону мира, в другое измерение. По всему видать — баба Яга она.

— Как… как это баба Яга? Это что же она, человечинкой питается? — Ждан аж посерел, представив себе, что было бы, как бы девица их с волком застала во дворе или в избе.

— Тьфу ты… — сплюнул оборотень. — да кто ж вам такие сказки в детстве сказывает? Хотя… — окидывая Ждана взглядом насмешливым, протянул Серый. — Вам может только страшилки и вещают, чтобы не лезли, куда не след. Не мешали мировому пространству своей жадностью царской да глупостью.