Трудно быть феей. Адская крёстная - страница 63

— Удивился зиме нашей лютой, интересовался, откуда напасть такая. Мы ему и поведали про беду нашу-у-у-у, — леснука щуьами по краю кружки клацнула и запакала.

— Ну будет, будет тебе! Допивай и в дрогу собирайся, пока тебя никто не приметил, — хранительница к двери подошла и прислушалась. — Вроде тихо. Слуги у Эллочки новые появились, странные… Откуда взялись — не пойму. Скользят призраками снежными всюду, носы свои везде суют, кого живого встречают паутину призрачную вмиг накидывают, замораживают. После паутины никто ничего не помнят, глазами пустыми глядят, душу теряют.

Ты иди, иди, девочка. Волку накажи, чтобы дождался меня. Некому нам помочь. И Яга не отвечает. Может, серый от нее пришел…

Лесавка узелок прихватила, а пазуху спрятала, посильнее в платок укуталась, концы под грудью крепче завязала и скользнула тенью не приметной восвояси. Чомора двери притворила, послушала, вздохнула облегченно, чаю себе налила и села время о ночи коротать. Не звала ее больше Эллочка в покои свои, совета не спрашивала, улыбками не одаривала, сладостей не просила. Только с зеркалом треклятым и разговаривала, его одно и слушала.

Едва лесавка дворец покинуть успела, как колыхнулась паутина под паучихой. Заволновалась двоедушница: кто там ходит-бродит, по норам-покоям не сидит? Но выпустить из виду Амбреллу не решилась. А понаблюдать было за чем.

Стоя напротив зеркала, королева изучала магию ледяную: волшебное стекло в знаниях ей не отказывало, все показывало и рассказывало. Незаметно к мысли подводило: хорошо бы зиму лютую на людишек напустить. Во времена стародавние человеки разменной монетой служили, в рабах-слугах у магических существ ходили. Правьи не вмешивались, у светлых богов свои игры и трагедии случались. Навьи захаживали в Явь, а то и жили-поживали под личиной, некоторые и государствами правили.

Кабы не глупость высших, не столкновение великое, так бы людишки и знать не ведали, что они самый вкусный ресурс во всех мирах и вселенных. Хорошо с ними в кошки-мышки играть, разум путать, душу отыгрывать. Нынче народ ученый стал, на живца не так много ловятся, только самые жадные да глупые. Хватает конечно, дущ неразумных, но Навь большая, ю кушать всем хочется.

В зеркале менялись картинки, показывая дела дней минувших. Амбрелла равнодушно рассматривала прошлое, попутно магию новую отлаживая. По всей комнате ледяные изваяния стояли звериные: мыши и белки, зайцы и птицы малые. Все как один замороженные в испуге. Зеркало намекало, что пора уже и на более крупную личь выходить охотиться, на единорогов, к примеру.

Паучиха тихо радовалась, лапки мохнатые потирая. Перво-наперво стекло магическое, бережно сохраненное наследство материнское из навьих сокровищниц принесенное, научило Амбреллу душу горячую из тела существа волшебного вытягивать, в ледяную бусину скатывать, чтобы живёхонькой хранилась.

Радовалась Феврония, глядя, как наполняется шкатулка драгоценная. Души магические — хороший резерв для колдовства. Свои силы берегутся, чужие расходуются. Взяла бусинку, меж пальцев сжала, слово заветное шепнула, силу чужую поглотила, насытилась. Резерв полон, а колдовство нужное сотворила.

Понаблюдав какое-то время и убедившись, что все идет по ее плану, Феврония спустилась на паутинки вниз, добежала до короба с бусинами белыми, прихватила несколько штук, спрятала в кармашек подбрюшный магический и покинула покои королевские. Тенью серой мышиной пробежалась шустро по всему дворцу, проверяя, что да как. Примечая, кто еще себя помнит, а скольких морок сморил, в снежных слуг бездушных и безвольных обратил. Порадовалась, как скоро навья магия власть взяла над душами светлыми. А все оттого, что тоской своей да печалью разрушила Амбрелла нити защитные, из которых любящая мать дитятку своему после рождения кокон магический невидимый плетет, чарами любви и струнами сердца надежно скрепляет.

Добралась Феврония и до Чоморы, скривилась недовольно: сидит, лешица старая, чай пьет, от изморози душевной спасается, не берет её тьма. Сила в ней природная, древняя. Мышь шумно воздух носом втянула, смакуя аромат магии недоступной, язычком розовым облизнулась и дальше помчалась. Придет время и не выдержат запоры, просочиться морок под броню хранительницы леса, оплетет узорами морозными сердцевину пенька древнего, заморозит силушку, превратит в льдинку. И станет домоправительница покорной слугой полукровки.