Трудно отпускает Антарктида - страница 23

Я встал и гулко прокричал: — Э-эй! Чу-да! Чу-у-да!

— …Да-а, — ответило эхо.

Откуда, чёрт возьми, оно здесь оказалось?

— До-ок! — донёсся отчётливый голос. — Где ты?

Выдёргивая из снега унты, подбежал Веня и ткнул меня кулаком в живот.

— Док, не спятил? Чего орёшь, как психованный?

Веня часто дышал и широко, во весь рот улыбался.

— Что случилось?

— Сто граммов за новость не пожалеешь?

— Канистру! — с радостным предчувствием пообещал я. — Ну?

— Пятьдесят граммов, — канючил Веня, хорошо знавший, что у меня в неприкосновенном запасе чуть больше литра спирта. — А, дождёшься от такого жмота, ладно, дарю бесплатно: только что эрдэ получили! Насчёт ЛИ-2, мол, согласны, понимаем ваше высокое благородство, но грузим на борт «Аннушки» и выходим обратно. «Аннушки» нас будут снимать, понял?

Ночью Ваня Крутилин спикировал с верхней койки — это он гнался за «Фокке-Вульфом» и сделал крутой вираж. Разбудил, дьявол, на самом интересном месте, когда я только-только уговорил одну симпатичную толстушку пойти по грибы. До утра, как ни старался, снились какие-то бочки с горючим да облезлый пингвин под ногами шастал, а толстушки и след простыл. Другой бы на моём месте врезал бы Ване за такое хулиганство, но жалко его стало: и «фоку» упустил, с которым у него давние военные счёты, и здоровый фонарь под глазом заработал.

Море штормит, корабль раскачивается, как хмельной, и все мои восемнадцать гавриков в один голос воют. Им, видишь, надоело, у них, мыслителей, аппетит на море пропадает, очень они, шельмецы, хотят домой, к жёнам. Как только «Обь» снова поволоклась к Лазареву, только и делаю, что провожу воспитательную работу — главным образом при помощи выражений, имеющих, так сказать, прикладное значение. С моими гавриками иначе нельзя: пока они летают, сердце радуется, какие милые и послушные херувимчики, а кончаются полёты — от нытья и жалоб уши вянут. Послушали бы, как обкладывали ни в чём не повинный ЛИ-2, почти что подготовленный к вылету. Ваня, который успел дать команду прогреть моторы, понёс такое, что Серёге и Андрею наверняка здорово икалось. И поделом. За что я люблю эту полярную братву, так это за то, что они сначала лезут в аварийные ситуации, а потом начинают с исключительной трогательностью заботиться о наших драгоценных жизнях.

Скоро двадцать лет, как чёрт связал нас одной верёвочкой, а когда она развяжется — тот самый чёрт только и знает; редкая зимовка проходит у них, как у людей, вечно откалывают какие-нибудь номера. Когда эти бродяги вдвоём уходят зимовать, я заранее знаю, что спокойной жизни у меня не будет: либо льдина у них расколется, как тарелка, либо с медведем кто-то в жмурки поиграет, либо другое ЧП, вроде лопнувших дизелей на Востоке. А чтобы даром хлеб не ел, подсовывают своему другу самую паршивую погоду и посадочную полосу, на которой двум коровам не разойтись. «Ты, Коля, наш ангел-хранитель, — поёт Серёга, — ты наш страховой полис!» Ладно, думаю, чёрт с вами, полечу, хотя, признаться, в мечтах своих желаю дотянуть до пенсии, а не валяться со сломанной шеей на торосе с неизвестными координатами. Так нет, посылают благороднейшую рд, начальник экспедиции Шумилин с ходу ставит на ЛИ-2 крест, капитан Самойлов его поддерживает и — начинай всё сначала! Мы вдрызг разругались, но Шумилин мужик упрямый и добро на полёт не дал, а когда я брякнул, что обойдусь без разрешения, пригрозил выйти на прямую связь с Марком Иванычем Шевелёвым. Знал, куда ударить! Пришлось затыкать душу пробкой, с Марком Иванычем шутки плохи — в один миг оставит без воздуха и пошлёт на Диксон заведовать простынями в лётной гостинице. Конечно, если бы ребята загибались, я бы на этот запрет чихнул, а раз в тепле, брюхо не подводит и нос в табаке — сами виноваты, торчите в своей берлоге. Тем более что, если говорить чистую правду, ЛИ-2 нашему пора в капиталку, ресурс моторов почти что выработан, и в случае чего пришлось бы славно позагорать в какой-нибудь географической точке Земли имени её величества Королевы Мод. Обидно, конечно, лишние две недели ползать по морю, печёнкой чувствую, что не подвёл бы нас старик ЛИ-2, а своей печёнке я привык доверять больше, чем самому лучшему синоптику. Ладно, проживём как-нибудь две недели. «Аннушка» самолёт хороший, было бы место, где разогнаться и взлететь, а там уж мы сработаем, вытащим этих бродяг и скажем им то, что о них думаем. Очень мне хочется снова коротать с ними вечера, с некоторой грустью наблюдая, как понемногу уменьшается уровень спирта в заначенном бидончике. С ними время побежит быстрее, есть что вспомнить и что обсудить, обратной дороги не хватит!