Трудные годы советской биологии - страница 26

Результаты исследований, противоречащие мичуринской биологии, опубликовать было невозможно; кроме того, они могли принести автору крупные неприятности. Получение же подтверждающих данных укрепляло положение автора и способствовало его карьере. В такой ситуации люди вели себя по-разному. Была предоставлена широкая возможность и для проявления героизма, и для реализации наиболее отвратительных человеческих качеств.

При оценке поведения людей нужно учитывать ряд обстоятельств. Находившиеся на скромных, малозаметных должностях привлекали к себе меньше внимания и испытывали меньший гнет, чем занимавшие более видное положение в научном мире. С членов партии был больший спрос, чем с беспартийных. Перед членом партии, причисленным к морганистам, ставился выбор: публично отказаться от истинной науки или лишиться партийного билета. Мне известен лишь один случай, когда ученый, решая эту трудную дилемму, пошел на сдачу партийного билета. Этим ученым был И. А. Рапопорт, ныне член-корреспондент АН СССР.

Человек, обремененный семейством, находящимся на его иждивении, или несший ответственность за судьбу руководимого им коллектива, был в большей мере стеснен в выборе линии своего поведения, чем не связанный серьезными обязательствами по отношению к другим людям. Учитывая все эти обстоятельства, необходимо все же признать, что в том, как биолог прошел испытания этих трудных лет, решающее значение имела его моральная структура. Одни не шли ни на какие уступки новым течениям, другие использовали сложившуюся ситуацию для захвата руководящих постов в научных и околонаучных учреждениях, для расправы со своими противниками, для материального обогащения. Между этими крайними позициями можно было наблюдать все промежуточные градации поведения.

Лысенковская биология поставила грандиозный эксперимент по социальной психологии, подлежащий серьезному изучению. Эксперимент выявлял пределы прочности моральных устоев у разных людей. Он давал людям материал для самопознания, которого лишены живущие в нормальной обстановке. Ведь нормальная обстановка позволяет человеку до конца жизни сохранить благопристойность своего поведения и остаться в неведении о хрупкости основ, на которых эта благопристойность зиждется. Лысенковский стресс проявил потенциальные возможности человеческих реакций и отношений, которые в скрытом виде существуют, подспудно действуя, и в условиях нормальной жизни. Движущими силами поведения в создавшихся условиях были для одних страх лишиться того, чем обладают, для других — стремление добыть то, чего у них еще нет. Чаще действовали оба фактора.

Принятие догм мичуринской лженауки облегчалось невежеством, и оно могло служить смягчающим обстоятельством. Так, например, если академику ВАСХНИЛ И. Е. Глущенко, одному из наиболее деятельных помощников Лысенко, можно кое-что простить, учитывая его дремучее биологическое неведение, то никакого оправдания не могло быть для Н. И. Нуждина, хорошо эрудированного генетика, работавшего в Институте генетики АН СССР под началом Н. И. Вавилова. За верную службу Лысенко и за предательство науки он получил в 1953 г. звание члена-корреспондента АН СССР, а в 1964 г. чуть не стал академиком АН СССР: Отделение общей биологии избрало его на место, специально выделенное для него по указанию Н. С. Хрущева. Однако при утверждении на заседании общего собрания Академии, благодаря протестам академиков В. А. Энгельгардта, И. Е. Тамма и А. Д. Сахарова, несмотря на заступничество Лысенко, он был провален. Этот эпизод вызвал сильный гнев Хрущева в адрес Академии и несомненно стимулировал его предложение вообще ликвидировать Академию как пережиток царизма.

Одной из наиболее аморальных фигур был профессор П. В. Макаров, высококвалифицированный цитолог, ученик Д. Н. Насонова, ставший рьяным пропагандистом мичуринской биологии и в особенности достижений Лепешинской. Он подписал незадолго до августовской сессии статью тринадцати авторов в «Медицинский работник» с уничтожающей критикой Лепешинской, но после августовской сессии переродился, стал автором позорного учебника для вузов «Общая цитология» (1953) и соавтором двух изданий основного мичуринского учебника «Общая биология» (1950 и 1956), многие годы отравлявших сознание молодых биологов. Макаров вплоть до 1954 г. выпускал одну за другой популярные брошюры и статьи, где клеймил истинную науку и воспевал достижения Лепешинской и Лысенко. За эти заслуги он получил член-коррство в АМН СССР (1950) и загребал большие деньги своей литературной деятельностью. Однако, почувствовав надвигающийся крах аферы Лепешинской, он одним из первых опубликовал разоблачающую ее работу. Об этом будет сказано дальше.