Трудные годы советской биологии - страница 49

и т. д. Свою статью, посвященную Шипачеву, я послал в декабре 1955 г. Н. С. Хрущеву с письмом, в котором писал: «Эта статья является одной из иллюстраций того нетерпимого состояния, до которого доведена наша биология благодаря деятельности группы руководящих ученых, которые, преследуя личные цели, в течение нескольких лет внедряли в науку под видом передового революционного учения так называемую новую клеточную теорию О. Б. Лепешинской». До этого, в мае 1954 г. Д. Н. Насонов направил Н. С. Хрущеву обстоятельное резкое письмо о положении, создавшемся в цитологии, с указанием на неотложные меры, которые необходимо предпринять для оздоровления нашей науки. Оба письма остались без ответа.

Положение Лепешинской явно ухудшалось. Главный покровитель Сталин умер, Хрущев, по-видимому, вообще не проявлял интереса к цитологии, открытой защиты со стороны Лысенко уже не было, у него были свои заботы. В мае 1953 г. состоялось 3-е и последнее совещание по живому веществу, созванное Отделением биологических наук АН СССР и АМН СССР. Вступительное слово произнес тот же академик-секретарь биоотделения АН СССР А. И. Опарин. По составу 3-е совещание было скромнее предыдущих, а в постановлении Президиума АН СССР от 12 июня 1953 г. прозвучали уже новые нотки: «…конференция выявила некоторые недочеты в разработке проблемы изучения неклеточных форм живого вещества, выразившиеся в недостаточно критической оценке вновь получаемых результатов и увлечении теоретическими схемами, иногда не подкрепленными фактическими доказательствами». На этот раз труды совещания отдельной книгой опубликованы не были.

Между тем, критика теоретических и практических построений Лепешинской нарастала как на страницах журналов, так и на конференциях, совещаниях, семинарах. Наибольшую активность в борьбе с «новой клеточной теорией» проявляли ленинградские ученые. Особенно большое значение имели заседания Общества анатомов, гистологов и эмбриологов (АГЭ) в Ленинграде, созываемые для обсуждения положения, создавшегося в цитологии. Они собирали огромную, весьма реактивную аудиторию. Присутствовали студенты и аспиранты, приезжали цитологи из Москвы и других городов. Заседания проходили бурно. Не очень приятные чувства должны были при этом испытывать ученые, серьезно дискредитировавшие себя активной поддержкой Лепешинской. Вопрос о возврате в лоно нормальной науки решался ими по-разному: одни торопились, другие не спешили, третьи, вроде профессора Студитского, сохраняли верность «новой клеточной теории» и тормозили оздоровление нашей науки.

Интересно проследить, как менялась атмосфера и поведение людей на заседаниях Ленинградского общества АГЭ с годами. В декабре 1953 г. оно началось докладом А. Г. Кнорре. Это был весьма способный, биологически широко образованный эмбриолог. Он являлся инициатором письма тринадцати, опубликованного в «Медицинском работнике» в июле 1948 г. Об этом письме, в котором давалась уничтожающая критика деятельности Лепешинской, см. стр. 40. Чтобы уцелеть в науке, Кнорре принял участие во 2-м совещании по живому веществу, состоявшемся в апреле 1952 г., и выступил с докладом «К вопросу о процессах развития яйцевых клеток у птиц и амфибий». Доклад начинался фразой: «Работы Лепешинской явились могучим толчком к развитию новых исследований в различных областях биологии и медицины» (Новые данные по проблеме развития клеточных и неклеточных форм живого вещества: Труды конференции. 1954. С. 108). Далее речь шла о желточных шарах, которые, по Лепешинской, превращаются в клетки, но из текста доклада Кнорре сделать какой-либо вывод по этому вопросу невозможно. Вместе с тем Кнорре описывал рассеяние ядерного вещества при дроблении яйцеклетки.

Через год после этого в указанном выше докладе на собрании общества АГЭ он восхваляет принципы «…советского творческого дарвинизма, т. е. мичуринского и павловского учений», ведет борьбу с вирховианством и отдает должное «передовому учению о развитии живого вещества Лепешинской», но наряду с этим он позволяет себе высказать в довольно изощренной форме то, что еще год-полтора назад в официальной обстановке он позволить себе не мог. В разосланных тезисах доклада он, в частности, пишет: