Тучегон и Горемыка - страница 2

  Вороная била копытом в нетерпении, вырывая сухую траву клочьями - эта была норовистее своих предшественниц. Кому-то такое по душе, но он предпочитал смирных кобылок и никогда -жеребцов. Они в большинстве своем слишком плохо поддаются контролю. Пожалуй что нынешняя лошадка, в плане необузданности, с легкостью давала фору половине из упомянутых буйных осеменителей табунов. Случись нынче зима, из её ноздрей и разгоряченной пасти вовсю валил бы пар, но сейчас - лето и потому строптивая - вечно загнанная, не просыхала от пота. Та клейкая субстанция испарины, что выделяли поры её кожи во время езды, в эти знойные деньки за мгновение покрывалась дорожной пылью и, потому, из черной, она вскоре превращалась в пепельно-серую с налетом коричневой грязи. Теперь, била копытом и обмахивалась хвостом-веером, к делу это не относилось, просто докучала мошкара.

  Он взял разгон, а пику опустил, метя в малоприметную уязвимость: дыру в месте крепления ветряка, между крыльев - самое сердце этого урагана. Они вращались неравномерно, иногда сбавляя темп, а иногда, закручивая так, что, казалось, сейчас сорвется и вола впрягать не придется, чтобы поле вспахать. На большой скорости, галопом, все воспринимается не так как шагом или рысью. Пейзаж по обе стороны пролетает стремительно, и со временем всадник учится воспринимать картинку разом, фокусируясь на одном, но и остальное, не упуская из виду. По обе стороны он видел только пустырь под откос, а впереди вертелась мельница, со спины непрошибаемая. Как безумец, гнал прямо в пасть дракону, рассчитывая покончить с этим одним ударом, точно зная - другого совершить возможности не представится. И, как истинному безумцу, ему в авантюре сопутствовала удача. Пика вошла ровно в прореху - и ни дюймом в сторону. Древко тут же раздробилось в щепки, но то была уже агония пораженного существа, а вовсе не прилив ярости. Мало по малу, мельница успокаивалась, сбавляла обороты и доски гремели все медленнее, покуда совсем не затихли. Тогда немногочисленные наблюдатели короткой, но напряженной схватки человека и сил природы, смогли с облегчением перевести дух.

  - И чего это она? - спросил подоспевший хозяин.

  - Как раз собираюсь выяснить, - рыцарь указал куда-то за горизонт, где словно орудовала еще одна мельница, только с размахом крыльев побольше. Там все вертелось в смерче, и тучи, словно косяки рыб, сначала вихрем притягивались к земле, а после улетали по заданному маршруту, поднабрав в скорости - дело немыслимое: обильные осадки - да, бывает, но настоящий торнадо в этих краях?

  Старик сидел на ветке одинокого береста. Тот рос на холме, а если точнее, то на отшибе, одинаково удаленном от всех населенных пунктов поблизости, неподалеку от кладбища. Дерево издавна пользовалось дурной репутацией: во-первых, потому, что лес совсем рядом, а оно не с ним заодно, и это как-то настораживает; во-вторых, - там всегда больно много висельников находили в годы плохих урожаев или иных бедствий. Слишком много для случайности. Местами ствол облез, вместо щербатой коры мозолил глаз высохшей древесиной. Крона никогда не зеленела, не обрастала листьями. На голых ветвях вечно мостились вороны, обозревая округу своими красными глазами в поисках, чем бы поживиться. В настоящем пернатых не было, зато имелся волшебник: сидел, свесив ноги в сапожках с концами, закрученными подобно панцирю улитки и болтая ими, словно мутя воду с причала. Волшебники, так-то, всегда мутят воду, - такова уж специфика ремесла. Хуже конокрада порою, как минимум потому, что размах у них побольше и творя волшбу, направленную на что-то конкретное, чародеи неминуемо задевают весь мир, - ведь, как известно, даже взмах крыла бабочки порой приводит к катастрофе в необозримом будущем. Этот был тщедушен телом по меркам собственной мантии, и та смотрелась на нем, будто на ребенке. Его роскошная, но неухоженная борода и сама фактурой походила на кучевые облака - любимое лакомство, или на овечье руно. Шляпа на голове была настолько глубокой, что перевалилась вперед, прикрыв глаза носителя широкими полями. В длинных узловатых пальцах сжимал он рог, закрученный в несколько оборотов, по всей поверхности которого сияли руны, их назначение - загадка для непосвященного. К рогу прикладывался время от времени, пуская тучи из широкого раструба, но сначала он вдыхал не менее широкими ноздрями, а также стягивал на себя рыбьим ртом скатерть облаков. Те сцеживались в туман, наполняя легкие, не по объему вместительные. В моменты таких вот глубоких вдохов, глаза старика заворачивала белесая пелена и они уподоблялись волшебным шарам гадалок, пудрящих мозги неокрепших умом девиц и юнцов, что с ними под руку, на ярмарках, пророча тем всяческие перспективы, блага и светлое будущее, и все это конечно же - без малейшего приложения усилий. Действо сопровождалось воем и свистом ветра, как когда на дворе буря, а ты сидишь у себя дома, в уюте, наружу и носу не высунешь, и ветру тоже так хочется, а потому он лезет и лезет, через все щели и отверстия, даже через дымоход, лишь бы поближе к теплу. От вершины холма в небо лупили молнии, ощутимо пахло озоном.