Тучегон и Горемыка - страница 6
- Ты что наделал?! - проорал мельник, хватая волшебника за отворот мантии. Даже его невысокого роста с лихвой хватило, чтобы поставить коротышку в неловкое положение. Тот, впрочем, не растерялся:
- А ты что же?! Додумался подсунуть мне муку грубого помола! Цельнозерновую!
- Что нашлось, то и принес! Я другой и не делал отродясь... Да и какая разница? Мука - она мука и есть!
- Какая разница? Какая разница?! Здесь все имеет значение, зерномол ты недалекий, от катализатора зависит исход волшбы! Чего еще хотел от живой муки? Я-то рассчитывал просто подразнить, чтобы выяснить наверняка, с чем имеем дело, а теперь... - маг сокрушенно махнул рукой, замер на миг, обдумывая дальнейшие действия, прикидывая возможности и перспективы, затем еще раз оценив размах полета крыльев мельницы, пришел к выводу о целесообразности в сложившейся ситуации, отчаянных мер, вздохнул обреченно и скомандовал - помогите снять намордник...
Осел встал перед взбешенной мельницей. Волшебник попридержал отважного рыцаря, возвратившегося с новой пикой на готове и теперь все вместе они наблюдали за поразительными метаморфозами, что происходили с освобожденным животным, из укрытия, спрятавшись на пролете лестницы, ведущей к погребу под домом мельника. А посмотреть было на что: уши Горемыки вытянулись и поджались к черепу, тот тоже увеличился в размерах и удлинился, в передней части. Затем, открылась пасть, а челюсти: и нижняя, и верхняя расширились, в неуемном росте полезли наружу, далеко выходя за пределы морды, что стала походить на крокодилью. На этом её преображения не закончились и, в определенный момент времени, пасть напомнила очертаниями распахнувшийся сундук с зубами, чуть позже - колодец. Когда глубины дна воспламенились, а внутренние стенки засияли багрянцем, колодец превратился в вулкан, точнее - в его жерло. Глаза осла выпали, но глазницы не долго пустовали: на их месте тут же выросли новые, оранжевые, с красными прожилками и вертикальными зрачками изумрудного цвета. Кожа с шерстью сползла, как у змеи под час линьки, оголив зеленовато-желтую чешую от переда и до клиновидного конца хвоста, который превратился в хлыст. Лапы удлинились и слегка обросли мышцами, но все равно выглядели непропорционально короткими по отношению к телу, оно по-прежнему напоминало бочонок. Все это сопровождалось высоким визгом, который, по ходу преображений, перешел на ультразвук, а затем, наоборот упал до частот рокота горной лавины. Тогда вибрации докатились аж до погреба и здание ощутимо тряхнуло. На разных этапах сломанной эволюции, к воплям животного домешивалось то шипение пресмыкающихся, то нечто напоминающее крики кошек, то гневный рев быков.
По щеке волшебника ненароком прокатилась скупая слеза отцовского счастья и удовлетворения творца детищем рук своих.
- Я ведь помню его еще малехоньким жеребенком... Вылупился из яйца в лесной пещере. Первое время питался остатками веществ в скорлупе, благо у этого вида, как раз с расчетом на такие случаи, желтка с избытком. Потом перешел на жуков, мелких ящериц и так далее - они вообще-то всеядные. Едва окреп, научился стоять на ногах, пошел к людям, балбес... Ясное дело, едва увидев, крестьяне чуть не забили детеныша палками, темные умы... Хорошо, я был рядом! Даже подумать страшно... Один из последних гибридов, быть может единственная сохранившаяся особь непарнокопытных драконов... Наследие выпавшей эры. Редкое везение найти подобный реликт в наши дни.
- Твой осел, или чем бы он там не был на самом деле, сейчас сожжет мою жизнь! - истошно завопил мельник.
Горемыка и правда дыхнул огнем: языки пламени лизали, но так до древесины и не добрались. Одержимое здание было будто под колпаком. Нечто поставило защиту.
- Не боись! Он смышленый, дарма что осел и не разговаривает, в профессиональных вопросах, можешь положиться, никогда не перебарщивает.
Противоборство двух порождений волшебства продолжалось какое-то время без четко определимого победителя, покуда силовой барьер не рухнул, а из распахнувшейся двери посыпались наружу выкуренные мелкие голые человечки. Всего с три-четыре дюйма ростом. Вооруженные булавками и гвоздями, они были готовы защищать свою жизнь, коли придется, раз уж достоинство уберечь не смогли. Волшебник грязно выругался и даже топнул ногой от чего внезапный порыв ветра сбросил остроконечную шляпу с головы, растрепав неприкаянные кудри благородной седины.