Туда и обратно - страница 4
Поплескались, поболтали и пошли к берегу.
А там уже тетки по тропинке стали подтягиваться. «Как в фильмах Феллини», — тихо прокомментировала Римма. Тетки устраивались на покрывалах — толстые, волнистые, в бикини. По праву большинства они ничего тут не стеснялись. И правильно делали. Не возьмешь — не дадут.
NEFERTITI, хмурая, без мужа, лежала на животе и изучала инструкцию к мобильнику. К окружающему миру интереса не проявляла.
Усталые, повалились загорать. Балдели на солнышке. Надоело валяться — снова поплавали; правда, с меньшим задором. Есть захотелось. И время как раз обеденное. В хорошем настроении пошли к корпусу. Через поле, березовую рощу… Влад не очень толково пытался объяснить, как меняет мужчину рождение ребенка. При этом про жену и сына ничего конкретного, интересного рассказывать не стал.
Обед был замечательный — овощной салат, украинский борщ, курица с рисом, творожная запеканка, компот из сухофруктов. Странные дети, естественно, капризничали, а взрослые ели все и с удовольствием. Жевали и поглядывали друг на друга, как на сородичей.
Главная Тетка, самая крупная и конкретная, громко посоветовалась с соседками, пошла на кухню за добавкой.
После снова отправились на пляж. Римма дала Антону одну из своих книг. О любви. Влада вдруг пробило на анекдоты.
Закончили день в маленьком старомодном кафе для отдыхающих. В соседнем зале, где гремели хиты и мигала простейшая цветомузыка, было совершенно пусто. Да и в этом почти никто не обретался. Только они пили пиво, говорили о провинции, и две барменши средних лет за соседним столиком — разложили документы, работали. Одна что-то писала в очках, другая считала на калькуляторе.
День был какой-то вялый, излишне жаркий. Антон читал книжку в холле на своем этаже. Влад ушел прогуляться в одиночестве, Римма неважно себя чувствовала, тоже уединилась.
Солнце, кажется, спряталось, и в открытое окно подул прохладный ветерок. Антон инстинктивно подался ему навстречу и с удовлетворением перевернул страницу.
Внезапно из подъехавшего лифта выскочил Илья, сын артистки Сорокиной. Он был красный, взлохмаченный, метнулся к пожарной лестнице, прикрыл за собой дверь.
Антон недовольным взглядом проследил за мальчишкой. Вернулся к чтению.
В коридоре захлопали двери, послышались голоса. Сорокина рассказывала Римме о лечебных травах; они приблизились к лифту, и матери навстречу выбежал из укрытия Илья.
— Ты где был? — спросила она его внимательно.
— Ты что, на пляж? — удивился Антон, увидев полотенце на плече Риммы.
— Нет, на душ Шарко, — лениво ответила она, на секунду подняв губы в трагической улыбке.
Створки лифта разъехались и оттуда со словами «На ловца и зверь бежит» уверенно выступила Главная Тетка.
— Вот вы артистка, а сын у вас хулиган! — прямолинейно сообщила она Сорокиной. — Сейчас он ударил Сашу ногой в живот! Все женщины свидетели!
Рядом с Теткой стоял испуганный мальчик.
— Неправда, он первый ударил меня по голове! — звонко, возмущенно воскликнул Илья.
— Что же я этого не видела? — резко повернулась к нему Тетка.
— А я за вами не следил!
— А я за тобой СЛЕДИЛА!
— Объясните, что произошло, — сухо потребовала Сорокина.
Но никакие сумбурные объяснения ничего не дали.
— Надеюсь, теперь вы будете его контролировать, — подытожила Тетка, вызвав лифт.
— Хорошо, спасибо, — ледяным тоном прозвучало ей в ответ.
Как только «враги» исчезли, Илья с бурными слезами бросился к матери. Прижался к ее животу, сотрясаясь от плача. Она, чуть нагнувшись, успокаивала его, ласково гладила по голове. Даже Римма опустилась на корточки, стала говорить ему что-то подбадривающее.
Антон смотрел на это потрясенно. Вместо того, чтобы отлупить растущего хама, мать одобряла его, будто не понимала, чему потворствует. А скорее, потому что сама была такой же. Он рыдал, словно девчонка, и, что хуже, не стеснялся этого.
Подобное не отталкивало Римму, умную, даже язвительную, и на какой-то момент Антон разочаровался в ней.
Почти каждый вечер проводили в кафе. Антон пытался возражать против ежедневного пива, боялся, что все они станут алкоголиками, но все-таки сдавался, и поэтому его протесты воспринимались скорее как непременная шутливая фенечка. Им нравилось тусоваться вместе и все тут. Но наступил вечер, когда что-то не клеилось.