Туманный Антакаль - страница 4

До этого времени я как-то не обращала на него внимания, потому что звёздами не увлекалась, и в амбициях замечена не была. В отличие от Абигейл я не считала, что мне должно принадлежать только самое лучшее. Но о Марсе я слышала, конечно. Девчонки были поголовно в него влюблены, парни его уважали и стремились попасть в его круг. Он был парнем компанейским, харизматичным, обаятельным и бесшабашным. Жил и вёл себя так, словно боги жизни и смерти ему брат и сестра. Никого и ничего не боялся, рисковал и жил на полную катушку. Всё делал от души: гулял, воевал, любил… да, любил он, впрочем, тоже от души.

Не сразу я поняла, что на любовь девчонок он отвечал тем же и с таким же пылом. И не важно, была ли у него при этом официальная девушка или нет. До меня, впрочем, их особо и не было. Вряд ли можно назвать своей девушкой ту, с которой появляешься пару раз за две недели в какой-нибудь ресторации, затем её заменяет другая и так по кругу.

Изменилось всё, когда Марс встретил меня. Ну, как изменилось. У него появилась девушка, я. Надолго. Которую он представил друзьям, родственникам. С которой он гулял и делился всем сокровенным, мыслями, мечтами, надеждами, будущем. Все удивлялись, а женская половина мне завидовала. А я летала на крыльях, чувствовала себя счастливой и особенной.

Ровно три месяца.

Пока не узнала, что пока все дни и вечера отданы мне, ночи отданы другим девушкам. Да, во множественном числе и разным – ну потому как ведь ничего серьёзного. Я – серьёзно, а это – нет. При этом я даже не могла упрекнуть его в измене, ведь между нами не заходило дальше поцелуев, и в любви мне никто не клялся. Но я сразу порвала с Марсом, уйдя в глухое подполье и залечивая кровавые, в лохмотья, раны в сердце.

Проблема была в том, что я уже вкусила яда любви. Да, у меня была гордость, да, я сберегла достоинство, молча покинув Марса, оставив его в недоумении, когда он зашёл ко мне, как договаривались, а я не вышла и избегала с ним общения несколько месяцев. Только было уже поздно, я влюбилась, мне было больно, я страдала. Марс нашел лазейку в моё сердце.

Он оказался не таким каким виделся на первых порах. Легкомысленный, эгоистичный и самовлюблённый на первый взгляд, он проявил себя шкатулкой с двойным дном. У него были свои незаживающие раны, он оказался сложным человеком, которого интересно было узнавать. У него были непростые отношения с отцом. Тот был суровым человеком, грубым в семье, и Марсу часто приходилось защищать от него мать, которую он боготворил. Отец погиб за пять лет до нашего знакомства с Марсом на защите в одном из рейдов.

Так до конца и не выясненные отношения между отцом и сыном тяготили Марса. Он не успел ему ничего доказать, взять вверх, выяснить отношения, и при этом страдал от невозможности что-то изменить, от того что недополучил отцовской любви. Меня трогало отношение Марса к матери. Он всегда говорил о ней с нежностью и любовью, мягкая улыбка озаряла лицо при упоминании о ней. В детстве ему тоже мало доставалось любви от неё, отчего он страдал. Такой недолюбленный мальчик, стремящийся доказать родителям, что он достоин их любви, что все кругом его любят, ценят и уважают.

В последнее время, особенно после смерти отца, они с матерью стали очень близки, и я первая была представлена Алисии как девушка Марса.

Женщиной она была яркой, цепкой и с характером, присматривалась ко мне со всем вниманием, но вела себя нейтрально вежливо. Не критикуя, не одобряя. Не стремилась сблизиться, словно наблюдая, насколько хватит сына, зная его легкомысленное отношение к девушкам. Потом я была благодарна ей за это. Это было хотя бы честно. Не знаю, насколько было бы мне хуже, если бы она решила приблизить меня к себе и привязать к их семье.

Так я страдала три месяца, пока нас с Марсом снова не кинуло друг другу в объятия. Мы оба не могли оставаться равнодушными друг к другу. Но его опять не хватило надолго. Через четыре месяца я почувствовала, что он мне опять изменяет. Мы снова разошлись. Но опять ненадолго. Он не мог быть мне верным, но и без меня не мог. Он любил меня, но своей странной любовью. А я каждый раз клялась себе, что ухожу навсегда и ничто не заставит меня снова наступать на те же грабли и броситься ему в объятия. И спустя время клятвы забывались, а тоска по нему заполняла душу.