Туркменская трагедия - страница 5

У туркмен испокон веков существовал неписаный закон: человека, нарушившего нравственные устои жизни, изгоняли из села. Тяжкое наказание. Неужели мать переступила этические нормы и почувствовала, что ей не место по соседству с родичами мужа? Как могла молодая женщина с тремя, мал мала меньше, податься в незнакомый город, где ни родственников, ни знакомых?.. Может, знакомые были?

Чем больше вопросов, тем больше неясностей. Почему после той трагической ночи на помощь осиротевшему Сапармурату поспешил только Гурбангельды-ага, дед по матери? А куда подевались родичи с отцовской стороны, которые у туркмен считались и считаются ближе, нежели с материнской? Они вовсе не навещали мальчика. Значит, они таили на мать неизгладимую обиду? И в детском доме Сапармурата больше опекала материнская родня, отцовская всегда держалась отчужденно, и это вызывало у него чувство обиды, ущемленности, и, спустя долгие годы, став во главе республики, он в многолюдье попрекнет родичей отца.

“Дыня от дыни цвет набирает”, — говорят туркмены. И если, став взрослым, Ниязов не нашел у себя великодушия простить отцовским родственникам их давнюю черствость, то это, вероятно, следствие того, что его в детстве и юношестве окружали взрослые, не всегда понимавшие чувствительную душу сироты. Мы не всегда замечаем, что взрослые, помимо своей воли, сами того не подозревая, заражают детей пандемией греховности. Это метко подметил А. П. Чехов в рассказе “Житейская мелочь”.

Восьмилетний Алеша (столько же было и Сапармурату, одиноко восседавшему на руинах землетрясения) поведал сожителю своей матери о том, что он вместе с сестренкой Соней тайно видится с отцом. Мамин любовник, любопытства ради, расспросил мальчика обо всем подробно, и тот под “честное слово” доверяет тайну взрослому, который поклялся, что “ничего не скажет маме”. А он слова своего не сдержал. Тут же, как только мать вернулась домой, рассказал обо всем при потрясенном Алеше, лишь простонавшем: “Ведь вы дали честное слово!” Потом наедине с Соней по-детски сокрушался, как его жестоко, подло обманули. Рассказывал с дрожью в голосе, заикаясь и плача: это он первый раз в жизни лицом к лицу так грубо столкнулся с ложью.

Врагами ребенку нередко непреднамеренно оказываются близкие, порою родители, даже родная мать. Если его в детстве часто обманывали, то и он, вырастая, старается обмануть других, ибо ложь успевает исковеркать душу ребенка до такой степени, что тот уже не может отрешиться от нее, став даже взрослым, независимо от того, какое положение он занимает в обществе.

Мальчику, а затем юноше хотелось быть лучше других, и это понималось как “быть хитрее всех”, но — не удавалось. Он завидовал всем, кто лучше одевался, питался, имел карманные деньги, кто был сильнее и ловчее, а также складнее говорил. Он, конечно, пытался им подражать, но неудачно, и это злило его неимоверно.

Судя по музейным экспонатам, Сапармурат в школе писал только отличные сочинения, задавал учителям смущавшие их умные вопросы, четко и бойко отвечал на уроках, часто выступал на школьных вечерах и различных олимпиадах. Но тогда естественен вопрос: “Почему он и по сию пору косноязычен?” Его речь невнятна и обрывиста не только по-русски, но и на родном языке. Ведь язык — орудие мысли, а от этого “продукта” мозга зависит многое. Если в нем человек испытывает дефицит, то он, скажем, перефразируя слова Л. Н. Толстого, мыслит кое-как: неточно, приблизительно, неверно.

Словом, из тяжелой безрадостной жизни один выходит простым, правдивым, добрым, чутким, другой — высокомерным, озлобленным, мстительным, нередко невежественным, снедаемым одним неизлечимым недугом — завистью ко всем и вся. Ведь зависть — корень зла, и этой отвратительнейшей черте человеческого характера, как всегда, сопутствуют ненависть, интриги, предательство, мизантропия. И горе той стране, ее подданным, если ее правитель заражен этим неизлечимым недугом. Завистник, обладающий властью, расправляется с умными, неординарно мыслящими личностями и благоволит лишь к таким, как сам — посредственностям.