Турнир - страница 20

Он целует меня совсем как раньше и совершенно по-другому. Этот собственнический дух, хорошенько приправленный нотками тоски давно знаком нам обоим. Но…

Так бывает, когда человек, необходимый до физической боли, недоступен или может исчезнуть в любой момент. Исчезнуть навсегда – просто раствориться, оставив после себя тысячу следов-воспоминаний.

В его губах я чувствую горькую, больную зависимость. Чувствую страшное «я умру, если с тобой что-нибудь случится». Чувствую отголоски ужасной душевной боли…

И почему-то в мыслях всплывает вечно забытый мной тюбик зубной пасты, второпях скинутая одежда, скомканные полотенца, шампунь с идиотским названием «Эдемский Сад», который так сильно понравился мне по запаху. Еще книги – глупые детективы, ненагружающие мозг, или наоборот, нагружающие, философские заметки Пауло Коэльо.

Флешки с музыкой. С самыми разными сборками: попсятина, рок, оркестровая. Саксофон и труба, вперемешку с виолончелью – единственное, что не так уж сильно бесит Саске. Любимая кружка со сколотым уголком, который иногда, в процессе чаепития зачем-то зализывается. И много чего еще… что может остаться после меня.

А после Учихи?..

Прекрасные грани его мира. Идеальные, но в чем-то небрежные и даже издевательски упрямые. Саске не задвигает тапочки под кровать, даже зная, что я могу об них запнуться в темноте. Не убирает мои вещи с пола – только отпинывает ногой в углы. И я даже знаю, какое у него выражение лица в этот момент…

Раздраженно-смешливое. Прекрасное.

Эти его заботливые ежемесячные чистки кухонной утвари! Сначала специальным средством, растворяющим жир, потом жесткой щеточкой, потом мягкой. И до зеркального блеска – тряпочкой. Кулинарные книги, сложенные неизменной стопкой. По размеру, пирамидой: от большей к меньшей. Вместо записок – журавлики из салфеток. Коллекционная перьевая ручка, подаренная женщиной, с которой он поделился собственным рецептом.

Как же давно мы вместе, если перестали замечать, насколько глубоко наши миры проникли друг в друга? Насколько они дополняются и как восхитительно сосуществуют, взаимодействуют?..

Отстранившись, Учиха ласково стирает слезы с моих щек. Видно, что он хотел бы и вторую руку задействовать, сжать мое лицо, запутаться в волосах, как делал это тысячу раз…

Моя смерть уничтожит его. А его смерть уничтожит меня. Потому что наши миры уже не в силах существовать друг без друга, как сердце без мозга и мозг без сердца.

Запереться бы вдвоем в белой комнате с мягкими стенами, круглыми углами и здоровой пищей. В изоляции, в безопасности, в клетке. Но нет. Нам подавай пули, ужасы, страхи и бешеный адреналин.

Риск.

Пока я плачу, Саске гладит мою грудь, тихо шурша больничной рубашкой. Ладонью – вниз, вверх, прямо над сердцем. Даже несмотря на то, что ему явно больно шевелиться.

- Я никому тебя не отдам, - шепчу, пристально вглядываясь в длинные опущенные ресницы, отбрасывающие тени на бледные щеки. – Если кто-то посмеет…

- Не посмеет, - наконец, он поднимает взгляд. – Кто захочет связываться с таким непредсказуемым идиотом как ты?

- Действительно, - мы одновременно улыбаемся и снова обмениваемся поцелуями. Именно обмениваемся – все честно.

В этот самый момент мне приходит в голову самая безумная идея из тех, которые уже успели там побывать. Она занимает все окружающее пространство, бьется и пульсирует, как новое сердце.

Саске бы убил меня за подобные мысли.

Убил бы… чтобы умереть следом.

***

На следующий день в мою палату заявляются Киба с Гаарой. Они оба напуганы до чертиков, так что приходится успокаивать их целый час, не меньше. Киба все время держит меня за руку, Гаара в процессе допроса несколько раз отзванивается приставучему Какаши. И только удается более-менее их успокоить, заставив поверить на слово, во время буксирования друзей к выходу на пути возникают Конан с Кабуто. Последний выкладывает присутствующим информацию о моих болячках и раздает советы по поводу лечения, как на духу. Как бы между делом упомянув еще и ранение Саске!

Далее на меня сыпятся вопросы о том, что случилось. Вообще-то Учиха просил никому не говорить, чтобы его не беспокоили лишний раз, но благодаря Кабуто все чудеснейшим образом выплыло наружу.