Турнир - страница 26

Отлепившись от стекла, сажусь вниз, на пол. Ну и что, спрашивается, мне теперь делать? С этой кошмарной копией старого Саске? То дергает за поводок так, что больно дышать, то снова отпускает в свободный полет. Ублюдок.

- Ты все-таки скучаешь?

- Неа. Хочу, чтобы ты притащил цветную бумагу и книжку по оригами.

- Запрос, достойный настоящего мужчины?

- А то.

Он смеется, и я расползаюсь по полу, вслушиваясь в хрипловатый смех.

- Конечно, приеду. Может быть, что-нибудь еще? Ноутбук, зарядку? Машинки или кубики твои захватить? Погоди, а маленькие геи обычно с куклами играют в детстве, да?

- А… да. Возьми зарядку. А то все время одалживать у Сачи не вариант. Можешь еще карты притащить?

- Хорошо, будут тебе и кубики тоже.

Мы одновременно замолкаем, но и не спешим прощаться. Это продолжается всего несколько секунд. Очень долгих, тяжелых секунд…

- Как ты себя чувствуешь?

- Нормально. Завтра пойду на обследование, а потом сразу к тебе.

- Я сегодня… узнал, как правильно называется твой диагноз и почитал немного в интернете, - непринужденные интонации голоса разлетаются пылинками.

- Саске, ты параноик. Все люди болеют, такое случается…

- Ты знал, что при дилатационной кардиомиопатии есть вероятность внезапной сердечной смерти?

- Слушай…

- Ты можешь упасть и всё. Мертвый. Теперь скажи-ка мне еще раз, что у тебя «ничего серьезного».

Невозможно описать, сколько сил он тратит на то, чтобы поддержать этот ироничный, едкий тон. Я чувствую это даже через дыхание – едва улавливая в тишине короткие глотки воздуха.

- Это может случиться только в самом запущенном случае. Я под наблюдением хорошего врача, так что не переживай, ладно?

- Что насчет операционного вмешательства?

- Ну… можно провести несколько процедур. Врач говорил про какой-то сетчатый каркас… и еще про механические желудочки. Будет забавно, если мне придется ставить насос. Стану киборгом. Сойдет за новый псевдоним?

- Я рад, что тебе весело.

- Ну, перестань. Ты сам говорил, что всё будет хорошо. Мне хочется в это верить.

- Господи… и откуда ты свалился на мою голову? И в морду не дашь за твои издевательства над моими нервами…

- Эй-эй, моя морда достаточно далеко от сердца, чтобы не возникло проблем со взаимодействием первого и второго. Хотя можешь меня отшлепать, например, я не против такого наказания.

- Ты бы не был так самоуверен, а. Я же запомню.

- Запомни, будь добр.

- Наруто… - на фоне слышен какой-то шум, потом Учиха раздраженно вздыхает. – Мне обед принесли. Обсудим это позже. Я буду ждать.

- Меня или оригами?

- Вас обоих.

Вздохнув, киваю.

- До встречи, Саске.

- До встречи.

Мы одновременно сбрасываем звонок. Несколько минут после разговора я лежу, распластавшись на полу во весь рост, и рассеяно смотрю в потолок.

Странно. Сейчас нам обоим не о чем волноваться – Учиха в порядке, я вроде бы тоже, но сердце колотится странно, гулко и непривычно обреченно. Словно у приговоренного. И ноет уже несколько иначе. Или я просто привык?

Сунув руку в карман, вытаскиваю из штанов маленькую пулю. Холодный металл быстро теплеет от жара моих пальцев. Неприятно думать, что окажись она в другом месте в другое время, я бы погиб, и сейчас меня бы не существовало. Да и Саске тоже. Мы же с ним сережки-подружки, если дело касается страданий.

Получается, Хидан спас меня. Спас нас обоих. А я отплатил ему…

Нет, нельзя об этом думать. Он преступник. Я не должен его жалеть. Ведь он никогда меня не жалел, правда? Никогда не давал спуску, регулярно причинял боль и, фактически, пытался уничтожить.

Какое-то время после возвращения, я не давал себе даже возможности окунуться в воспоминания и задуматься – что я вообще сделал? И зачем?

И теперь, лежа на полу посреди комнаты, я понимаю, что рискнул не только нашими жизнями. Я поставил на кон что-то большее. Абсолютно всё.

Теперь, как говорится, пан или пропал.

***

Карты, словно сопротивляясь тому, что их взяли чужие руки, рассыпаются и в десятый раз падают на пол. Господи боже, как эта ловкая тварь проделывает свои трюки? Это же какой-то кошмар – надо все время держать ладони напряженными, не отвлекаться на посторонние мысли и звуки. Почти медитация, глубокая и всепоглощающая. Только я и молчаливые упрямые карты…