Твердая земля - страница 3

И тогда, пока я была погружена в ночную дремоту, полную кошмаров, стол мягко на что-то натолкнулся и повернулся вокруг собственной оси. Я тут же вздрогнула. Стояла ночь, но лунного света было достаточно, чтобы кое-что различить. На фоне неба возвышался огромный черный силуэт, и я услышала, как волны разбиваются о берег. Земля! Я попыталась осторожно соскользнуть в воду, приготовившись подтолкнуть мое транспортное средство к этой громаде, но тут выяснилось, что до дна не больше ладони. Я удивленно встала и пошлепала к берегу. Это был пляж из тончайшего песка, белого как снег. Я вытащила свою импровизированную лодку на берег и рухнула, скорее мертвая, чем живая, от усталости трех дней неизвестности, страхов и бодрствования.

Проснулась я от страшной жажды. Я огляделась, ослепленная солнцем, и не увидела нигде воды, а только лишь белый песок, а чуть дальше — нависшую вершину, которую заметила прошлой ночью. С тысячью стонов я поднялась и с охами и ахами, отгоняя жестоких москитов, кусавшихся просто как дьяволы, приложила все усилия, чтобы распрямиться и снять хубон и камзол, которые ужасно меня стесняли на этой жаре.

Всё мое тело дрожало, но я смогла шаг за шагом добраться до покрывавших холм деревьев. Раз там деревья, сказала я себе, то где-то должна быть и вода. И вот я вошла в густую рощу странных растений, где услышала непрекращающуюся песню многих тысяч птиц. Я шла, а, вернее сказать, тащилась наверх довольно долго, раздвигая руками ветки, что преграждали путь и хлестали по лицу. Такая буйная растительности нуждается в хороших ливнях, сказала я себе, а вода наверняка собирается в какой-нибудь лужице. Через некоторое время мне повезло наткнуться на великолепный колодец — выемку в земле, чью глубину я не смогла оценить на глаз, полную чистой и прозрачной воды, которой я утолила трехдневную жажду.

Я залпом и с закрытыми глазами выпила больше половины асумбре [4]. Какой вкусной мне показалась эта вода, какой свежей! И как же хорошо было сидеть в лесной тени! Ко мне вернулась жизнь, нужно было лишь поесть, чтобы почувствовать себя, как прежде. Но как только я подумала о еде, тело перестало меня слушаться. То ли из-за воды, которую я так жадно пила, то ли из-за палящего солнца три дня подряд в океане я лишилась чувств, вздохнув и покрывшись мурашками. Мне показалось, что я вижу брата и родителей, и это было такое утешение — находиться рядом с ними.

Когда я очнулась, покрывшись липким и холодным, словно мертвенным потом, день уже заканчивался. Меня трясло, пока я тащилась обратно к пляжу в поисках исходящего от песка тепла. Чего мне стоила эта прогулка — не передать. Видимо, мое здоровье совсем расстроилось, думала я, а поблизости я не видела никого, у кого можно было бы попросить помощь. Возможно, по другую сторону горы есть поселение, или на другом конце пляжа, но у меня не было ни сил, ни воли, чтобы отправиться туда на поиски помощи. Я снова приготовилась к смерти, когда теплый и белый песок пустынного пляжа примет меня в свои объятья.

Понадобилось два дня, чтобы оправиться от странной лихорадки, которая вынудила меня лежать плашмя, с жутким видом и с еще худшим состоянием духа, на самом пустынном в мире побережье. За всё это время мне не встретилось ни души, никого, чтобы позаботиться обо мне, ни единого рыбака или пастушки. Когда меня одолевала жажда, как бесплотный дух я ковыляла к колодцу, и возвращалась к морю, как только начинала дрожать от холода. Вот так, бродя от солнца к тени, от холода к теплу, я наконец-то пришла в себя, хотя и была ужасно слаба — то ли от болезни, то ли от голода.

Когда я снова стала хозяйкой своего тела и разума, я решила, что нужно срочно раздобыть пищу, чтобы восстановить силы, необходимые для поисков ближайшего поселения. Пока я находилась в этом месте, я не увидела ничего съедобного, но для поднятия духа сказала себе: что-то наверняка должно найтись, и стала искать фрукты или что-либо подобное, и не обнаружив ничего во время длительных поисков, пришла к мысли соорудить удочку для ловли рыбы, какие я видела в Толедо.