Твин-Пикс. Последнее досье - страница 13
Я проглотил слюну и попытался тщательно проанализировать произнесенную фразу. Больше всего меня смущали слова «ну, ты понимаешь, о чем я».
Наконец я ответил:
– Вообще-то да.
Мария немножко поразмыслила и прошептала:
– И я о тебе думаю.
Я кивнул и сказал:
– Это хорошо.
Мария улыбнулась:
– Я этого не осознавала, пока не увидела, как они ходят по Луне. Но вероятно, у Господа для каждого человека существует какой-то свой замысел и мы часть этого замысла. Ты меня понимаешь, Дейл?
Я сказал, что вроде бы да.
– А ты уверен, Дейл?
Я сказал:
– Да.
– Я тоже уверена, – выдохнула Мария.
Она взяла мою руку и прикоснулась ноготком ко лбу:
– Помолись со мной, Дейл.
В жизни человека бывают моменты, когда его мечты и надежды сбываются. Но это был не такой момент. Часа два мы лежали рядом, держа друг друга за руки. Мария молитвенно закрыла глаза. Я же, наоборот, недоуменно их таращил. Астронавты вернулись на корабль. Луна зашла за тучи. Мария сказала мне спасибо за то, что я разделил ее молитву, и отнесла домой кресло-мешок.
Завтра я уезжаю на скаутский слет и постараюсь там обо всем забыть.
Мне кажется, высадка людей на Луне произвела огромное впечатление на моего отца. Когда я сегодня утром уезжал на сборы, он подарил мне новый компас и пожелал «счастливого плавания».
Вот я и на сборах. Палатки уже поставлены, костер разожжен. Здесь же отряд из Питтсбурга, по-моему, это новоявленные нацисты. Они все как на подбор высоченные и ужасные чистюли.
Я не раз вспоминал о том, что случилось вчера вечером. Наверное, нужно было поцеловать Марию, когда она молилась с закрытыми глазами. Неужели мне так и суждено на всю жизнь остаться девственником? Пожалуй, по степени важности это второй вопрос после того, как дослужиться до «скаутского орла».
Прямо перед заходом солнца на наш лагерь напали нацисты. Наш флаг исчез. Мы все в синяках, здорово они нам накостыляли. Один из наших попал в больницу, двое вызвали сюда своих родителей. Мне откололи кусок зуба, синяков не счесть. Мои мысли все время возвращаются к Марии: как она лежала на кресле, ее теннисные туфли казались в лунном свете еще белее, чем на самом деле… Космонавты сейчас собирают вверху, у нас над головами, лунные камни… Нацисты поплатятся за свой налет!
Сегодня я убил живое существо. Ворону. Я сразил ее одним метким выстрелом, когда она кружила надо мной, выискивая падаль. Я еще никогда никого не убивал, даже насекомых. Когда я подстрелил птицу, она затрепыхалась, словно у нее начались судороги. А потом шлепнулась на землю, совсем как мокрая рубашка. Сначала у меня возникло такое же чувство, как в тот день, когда я наложил жгут рабочему, чтобы из его раненой руки перестала идти кровь. Я кинулся к высоким зарослям, куда упала птица, и выудил ее оттуда. И тут вдруг захватывающее чувство прошло. Сам не знаю, зачем я выстрелил в птицу. Когда я нажимал на спусковой крючок, у меня было полное впечатление, что на земле остались только мы с ней: ворона и я. А теперь ее нет, и я один.
Я решил вернуться домой не автобусом, а пешком – буду рассматривать это как самостоятельное сухопутное путешествие. И первое Великое Приключение! Надеюсь, что, когда вернусь домой, мне удастся приобрести опыт, который я считаю жизненно необходимым для завершения моего образования.
И еще немного о сборах. По какой-то таинственной причине в лагере нацистов началось повальное пищевое отравление. Всю прошлую ночь мы слышали, как они блевали и охали. Но никогда еще я не спал так сладко!
Пока что я прошел пешком шесть миль, осталось сто семьдесят. Никакого интересного опыта, о котором можно было бы рассказать, еще не приобрел. Такое впечатление, что вот-вот пойдет дождь.
Насчет дождя я оказался прав. Все еще жду интересных впечатлений.
Я в ресторанчике на 487-м шоссе. Не могу передать, до чего ж здорово, промокнув до нитки и зверски устав, отведать горячего пирога с вишнями! Я тут еще и кофе выпил впервые в жизни – одну чашку, потом другую. В ногах у меня покалывание, подошвы горят. Хочется бежать сломя голову и кричать, как индеец. Будем считать это моим первым опытом.