Твое нежное слово - страница 38

– Это и моя мечта, Эллиот, – напомнила ему Камелия. – У нас с отцом одни взгляды.

– Твой отец был мужчиной, и хотя тебе крайне неприятно это слышать, для него все было по-другому. Ты не можешь провести всю жизнь в грязных, пыльных палатках среди аборигенов, копаясь в земле в поисках костей и каменных орудий. Твое место здесь, ты должна жить в Лондоне, растить детей, быть хозяйкой великолепного дома и принимать в нем сливки британского общества.

– Не думаю, что сливкам британского общества это понравится, – возразила она. – Я подавала бы на ужин жареную антилопу и банановый пудинг, весь вечер твердила бы, что люди произошли от обезьян, в то время как Оскар прыгал, Харриет летала, а Руперт ползал бы под столом в столовой. Сомневаюсь, что кто-нибудь захотел бы нанести мне второй визит! – рассмеялась Камелия.

– Тогда они все болваны. – Эллиот отбросил с ее щеки выбившийся из прически локон.

Камелия в замешательстве посмотрела на него. Его пальцы гладили ее щеку; прикосновение было мягким, но в нем была мужская властность, которой Камелия прежде не замечала в Эллиоте. В этот миг она поняла, что все между ними совершенно переменилось.

Не сводя с нее глаз, Эллиот начал наклоняться к ней.

– Ты принадлежишь мне, Камелия. – Его губы едва коснулись ее рта, когда он хрипло закончил: – Так всегда было.

Камелия застыла, у нее перехватило дыхание, сердце, словно пойманная птица, билось в грудной клетке, немилосердна, стянутой корсетом. Губы Эллиота прижались, к ее губам, теплые, твердые, сухие. Его руки лежали на ее плечах, он держал: ее нежно, но настойчиво. В его поцелуе была сдержанность, Камелия ощущала это даже тогда, когда, он сильнее надавил на ее губы, пытаясь добиться от нее ответа.

Водоворот эмоций захлестнул ее. Эллиот был старым и любимым другом, который вошел в ее жизнь, когда ей было тринадцать лет. С того момента, когда этот красивый молодой человек двадцати: одного года от роду прибыл в Африку, Камелия, обожала его. Полный энергии, умный и решительный, Эллиот казался Камелии независимым и отважным. Сын виконта, он бросил, вызов, пожеланиям своего отца и оставил Англию, из любви к археологии. Многие годы пламя невинного желания и восхищения ярко горело в ее детском сердце. Был даже краткий миг, когда Камелия грезила, что когда-нибудь выйдет за него замуж. Но она больше не маленькая девочка. Она взрослая женщина, и ее чувства к Эллиоту давно превратились в верную дружбу. Эллиот был частью ее семейства. Она очень беспокоилась о нем, но не принадлежала ему. Она никому не принадлежала.

Он действительно считает, что она может оставить Африку и жить с ним в Англии, стать его женой?

Его поцелуй становился все настойчивее.

Вечерний воздух вдруг стал густым и жарким. В Лондоне всегда так. Эллиот запрет ее в пыльном, обитом бархатом доме, ожидая, что она станет растить детей, управлять слугами и заниматься нелепыми вещами вроде выбора нарядов, штор и меню к обеду. Он никогда не разрешит ей вернуться в Африку, разве что позволит ненадолго приезжать раз в несколько лет, а когда появятся дети, то положит конец и этим кратким визитам. Она не может пойти на это, задыхаясь, поняла Камелия. Она ничего не знала о детях, моде и развлечениях, но точно знала, что зачахнет и умрет, если останется в Англии и выйдет замуж. Положив руки на грудь Эллиот, она попыталась оттолкнуть его, но он неправильно истолковал это. Он притянул ее ближе и, приоткрыв рот, поцеловал ее.

– Простите, что помешал, – чуть насмешливо протянул низкий голос. – Я не сообразил, что вы заняты.

Испуганная Камелия, споткнувшись, отпрянула от Эллиота и увидела весело глядящего на нее Саймона.

– Мистер Кент, – задыхаясь, деловито выговорила она, словно не ее застали за романтическим поцелуем.

Саймон рассматривал ее алое вечернее платье с дразнящим вырезом, открывающим плечи цвета слоновой кости Высветленные солнцем волосы игриво спускались по шее, падали на обнаженную выпуклость груди, заставляя Саймона гадать: ее прическа – плод парикмахерского искусства или просто шелковистые волосы бросают вызов шпилькам. Рот Камелии был сжат в тонкую коралловую линию, губы вспыхнули, но не припухли, значит, что бы ни произошло между нею и Уикемом, это длилось недолго.