Творческий подход к предвидению - страница 19

Ох, черт, нет. Акана не позволит Лео и Руби остаться наедине с Малмейнами. Кроме Дункана. Благодаря тому, что Джейден связал себя с Дунканом и Мойрой до того, как связь Сидхе вступила в силу, теперь Дункан считался Блэкторном.

— Только если Джейден и я будем их сопровождать.

Генри выглядел расстроенным.

— Боюсь, вампиру не будут рады в нашем доме, но мы можем выбрать другое место, где соберутся все желающие, — он снова повернулся к Лео. — Такое соглашение приемлемо?

— Нет, — Эйлин Данн, маленькая и свирепая, шагнула вперед. — Брачный контракт был выполнен моей дочерью. Ни у кого из Малмейнов больше нет власти над моими детьми. Пошел. Прочь.

Каким-то образом входная дверь закрылась, но никто к ней не прикасался. Акана удивленно моргнула.

— Какого хрена?

— Как… кто это сделал? — Дункан выглядел таким же испуганным, как и остальные.

Все, кроме Джейдена, который поднял руку со злобной ухмылкой.

— Моя вина. Подайте на меня в суд, но он уродовал это место.

Акана подавила смешок.

— Уродовал? Разве есть такое слово?

Джейден махнул рукой в сторону Дункана.

— По его словам, теперь я лорд и могу делать все, что захочу. Поэтому я объявляю Генри Малмейна уродливым ублюдком, — вампир протянул руку Мойре. — Дай мне торт.

В следующее мгновение Джейден с гримасой выковырял глазурь из своих бровей. Неужели он ожидал другого ответа от своей пылкой пары?

Дункан провел пальцем по рубашке Джейдена, а затем слизал глазурь.

— Мм… шоколад.

***

Следующим ранним утром Акана вошла в студию Шейна и оглядела огромное пространство. Он приказал построить гофрированное металлическое здание на месте старого кукурузного бункера. Повсюду валялись металлические и стеклянные рабочие инструменты. В глубине здания она увидела приоткрытую дверь. Шейна нигде не было видно. Он ушел с ее дня рождения со странным выражением на лице, но Эйлин не пускала ее сюда всю ночь. Тот факт, что его сопровождал Хоб, еще больше усиливало тревогу Аканы. Неужели Робин завербовал Шейна? От одной подобной мысли по ее спине побежали мурашки.

— Шейн? Ты здесь?

— Заходи.

Его усталый голос отдавался эхом в металлическом здании. Акана шла на запах мужчины, пока не нашла его. Она шагнула в открытую дверь и увидела Шейна, голова которого покоилась на пустом пьедестале. Мужчина смотрел на одну из своих скульптур. Он был весь покрыт металлической и стеклянной стружкой, комбинезон был разорван в нескольких местах, а руки медленно кровоточили. Он выглядел ошеломленным, измученным. Красивым. Акана осторожно подошла к нему, словно к испуганному олененку, так как знала, что одно неверное движение могло заставить его бежать, а то и хуже. Если он упадет, то сумеет ли она перенести его в безопасное место?

— Шейн? Что случилось?

— Подойди и расскажи, что ты видишь.

Акана удивленно выгнула брови, но выполнила его просьбу, встав рядом. У нее перехватило дыхание.

На противоположном от расположения Шейна постаменте стояла скульптура из металла и стекла, от которой Акану пробрала дрожь страха. Это был шар, сделанный из острых, как бритва, зеркальных металлических полосок, на которые были насажены осколки зазубренного стекла. Режущие металлические кромки беспорядочно торчали в разные стороны, создавая ощущение хаоса, от которого Акана поежилась. Сквозь металлические полосы она разглядела крошечную фигурку, которая стояла, подняв, словно вопрошая, руку. Одна ладонь была прижата к груди, а вторая указывала на небо.

— Что это за чертовщина?

Шейн глубоко вздохнул.

— Что ты видишь?

Акана пристально посмотрела на Шейна, прежде чем подойти поближе к статуе. Только когда она оказалась так близко, что практически касалась носом острого края, то поняла, что внутри шара изгибы были гладкими и блестящими, отражая фигуру. Лицо фигуры было безмятежным, хоть и расплывчатым в своих чертах, будто Шейн не сумел достаточно хорошо разглядеть лицо человека, чтобы вылепить его.

— Чем бы ни был этот шар, он защищает человека внутри.

— Ага. Я так и подумал, что ты тоже это заметишь.

Она покачала головой.

— Что это значит?

Шейн устало поднял голову. Его глаза были налиты кровью. Он, должно быть, не спал всю ночь, работая над скульптурой.