Творчество Т.Н.Хренникова: Исследование - страница 7
Широта, объемность жанрового спектра характерны для всех периодов творчества Т. Н. Хренникова. С годами они проявляются все полнее и разнообразнее. Симфония, инструментальный концерт, опера, балет, оперетта, мюзикл, театральная и киномузыка, музыка к телевизионным сериалам, хоры, песни — вот грани его творческих интересов. Многие из граней этих высвечиваются с неизменной яркостью на протяжении десятилетий.
Прежде всего здесь, пожалуй, следует сказать о музыкально-театральных жанрах.
Следующей оперой после «В бурю», созданной Т. Н. Хренниковым, является «Фрол Скобеев» (во второй редакции «Безродный зять»). Оперное претворение лирикокомического сюжета из русской истории XVII века сделано им в лучших традициях комической оперы. Веселая, искрометно-жизнерадостная музыка, напоенная ароматом русской песни, русского бытового романса (но при этом всегда по-хренниковски неповторимая в своих ярко оригинальных интонационных комплексах), герои, наделенные сильными чувствами, сердечной прямотой, неистребимым жизнелюбием, сразу увлекли и постановочно-исполнительские коллективы (первым из них в 1950 году вновь оказался Московский музыкальный театр имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко), и зрительскую аудиторию. «Безродный зять» по всем художественным параметрам — одна из лучших советских комических опер. Кроме всего прочего, в музыке и драматургии ее есть ценнейшее качество, которого ощутимо недостает многим профессионально безупречным образцам этого жанра в XX веке, — увлекающая эмоциональность, благоуханная свежесть, отсутствие интеллектуальной сухости и «интонационных мудрствований».
Красочно и интересно рассказывает о зарождении замысла «Фрола Скобеева», вызревании его, работе композитора над партитурой известный советский певец и оперный либреттист С. А. Ценин (он — автор либретто оперы).
«…Я стараюсь припомнить во всех мельчайших подробностях, как работал Тихон Николаевич с либреттистом (со мной в данном случае). Как теперь понимаю, нас объединяла любовь к русской песне, к народной речи, к ее образности, к ее, я сказал бы, живописности, точности и меткости. В оценке языка Тихон Николаевич раскрывался передо мною как большой художник. С какой радостью схватывал он редкий текст какого-нибудь заговора, заклятья, колдовства, гаданья. Тут его, как говорится, хлебом не корми. Или, скажем, какое-нибудь цветистое выражение, емкое словцо, неожиданное, но потешное сравнение, или, наоборот, любовное, нежное, необычно ласковое высказывание. Родившись и большую часть юности прожив в деревне, много разъезжая по родной рязанской земле, я был напитан всякими присказками, прибаутками, словцами, песнями, частушками. Ухо Тихона Николаевича безошибочно угадывало настоящую близость к подлинному…» (см. 70, с. 123).
В цитате этой становятся ясными и творческая манера работы Т. Н. Хренникова с либреттистом, и его высочайшая требовательность к текстовой, поэтической основе оперного произведения. Здесь, наряду с мастерским умением лепить скульптурно-объемные музыкальные характеристики персонажей, также одна из первопричин совершенства музыкальной драматургии его оперных партитур. Кстати говоря, пьеса Д. Аверкиева, являющаяся раскрытием сюжета анонимной повести XVII века и послужившая литературным первоисточником «Безродного зятя» сама по себе никакими особыми литературными и художественными достоинствами не обладает. В сущности, от нее в опере «Безродный зять» взята только сюжетная канва. Значительной «ретуши» по сравнению с пьесой Д. Аверкиева в либретто оперы и особенно в музыке, в музыкальной драматургии подверглись характеры, эмоции героев оперы, их взаимоотношения.
Третья опера Тихона Николаевича — «Мать» по М. Горькому. Здесь вновь поучительно рассказать о процессе вызревания замысла произведения и характерных для Т. Н. Хренникова принципах работы с драматургическим и обусловленным им музыкальным материалом, предоставив на этот раз слово самому композитору:
«…Летом 1950 года я перечитал горьковскую повесть. И мне сразу же стало ясно, что обязательно буду писать оперу на ее сюжет. — И понятно почему: революционный пафос, острая публицистика соединяются в произведении Горького с глубоким проникновением в тайники человеческой души, раскрытием характера героя через внутренний процесс формирования в нем черт нового человека… Но, почувствовав сразу неодолимое влечение к повести Горького, я долго искал средства ее музыкально-драматического решения. Конечно, здесь не может быть какого-либо одного пути. Каждый композитор вправе избрать свой метод интонационного воплощения образов Горького. Но для меня был единственный путь — я должен был почувствовать интонационную сферу рабочего музыкального быта кануна 1905 года, найти мелодический язык, близкий народно-песенным жанрам того времени. Через них я должен был «услышать» своих героев. Мне захотелось побродить по тем местам, где собирались рабочие на первые маевки, подышать воздухом Сормова, представить музыкальный быт старой фабричной слободы. Я поехал в Горький…» (68, с. 6).