Творящие любовь - страница 4

— Спасибо, Макс, — четко произнесла Элизабет-Энн, удобно устроившись в кресле. Ее ясные голубые глаза остановились на Дороти-Энн, а брови вопрошающе поднялись: — Можно начинать?

Дороти-Энн кивнула.

Элизабет-Энн подняла руку в грациозном и величественном жесте:

— Мисс Бант!

Сиделка отступила в сторону, а швейцары подошли ближе. Они покатили кресло по пандусу, а девочка и мисс Бант шли рядом по покрытым красным ковром ступеням. Инвалидная коляска достигла верхней площадки, и мисс Бант снова взялась за ручки и покатила ее к зеркальным, сверкающим гравированной медью, дверям «Палас Хейл», уже открытым услужливыми швейцарами. Дороти-Энн заметила, что вход обрамляют искусно подстриженные в форме шара деревца в круглых медных кадках, сияющих, как золото. Она впервые заметила выгравированный вензель — сплетенные буквы «О» и «X». «Отели Хейл».

Это открытие было последним штрихом, заставившим ее почувствовать свою значимость. Так вишня, венчающая мороженое с фруктами и орехами, придает завершенность блюду. «Прабабушка носит фамилию Хейл, и я одна из них», — с гордостью подумала девочка.

Элизабет-Энн сняла весь Тропический зал, поэтому они были вдвоем. Зеркальное великолепие расположилось на восемнадцатом этаже, и Дороти-Энн считала это место самым замечательным на свете. Журчанием воды в фонтанах, множеством экзотических растений и высокими пальмами ресторан воссоздавал атмосферу тропиков. Крики сидящих на жердочках яркой расцветки попугаев и бледных какаду довершали картину.

Ленч проходил под аккомпанемент струнного квартета. Их обслуживал усатый метрдотель, ему помогали два подобострастных официанта. Еда была простой, но изысканной: салат из крупных креветок, красный салат-латук с авокадо, омары и соте из зеленого шпината. Элизабет-Энн и Дороти-Энн болтали, пока девочка с удовольствием опустошала тарелки, не оставив даже шпината.

На десерт официант и метрдотель принесли украшенный глазурью именинный торт. Сияли расставленные по кругу девять свечей. Следуя церемониалу, его поставили перед Дороти-Энн, квартет заиграл «С днем рождения!», а Элизабет-Энн запела неожиданно чистым и мелодичным голосом.

Потом принесли французское ванильное мороженое и бутылку охлажденного «Дом Периньон». Прабабушка разрешила Дороти-Энн выпить полбокала неразбавленного шампанского. С десертом было покончено, музыканты ушли, и они остались одни. Шум фонтанов и голоса птиц стали слышнее. Прабабушка посмотрела в другой конец зала, и Дороти-Энн проследила за ее взглядом. Двое мужчин с кейсами направлялись к их столику.

— Джентльмены, — произнесла Элизабет-Энн с горделивым жестом, — разрешите вам представить мою правнучку, мисс Дороти-Энн Хейл.

Джентльмены посмотрели вниз, на нее, и протянули руки, обтянутые сухой тонкой кожей. Дороти-Энн осталась сидеть и вежливо ответила на рукопожатие. Обоим уже исполнилось по шестьдесят, а одинаковые седины и костюмы в тонкую полоску довершали сходство.

— Мистер Бернштейн, мистер Моррис. Садитесь, пожалуйста.

Мужчины подчинились, поставив свои кейсы рядом со стульями. Локти Элизабет-Энн лежали на столе. Сплетя пальцы, она посмотрела на правнучку и перешла к делу.

— Мистер Бернштейн и мистер Моррис — адвокаты.

Девочка выглядела испуганной, и прабабушка засмеялась:

— Не смотри так на них, дорогая. Они не собираются тебя арестовывать, — быстро сказала она. Улыбнувшись, Элизабет-Энн сделала глоток кофе. Потом выразительно посмотрела на Дороти-Энн поверх чашки: — Они только собираются вручить тебе подарок.

— Любимая!

Голос, казалось, выплыл из водоворота озвученных цветных воспоминаний.

— Любимая…

Мягкий голос, Дороти-Энн хорошо знала и любила его. Она открыла глаза и оказалась в настоящем. Ей пришлось потрясти головой, чтобы прийти в себя.

— Проснулась, милая? Мне показалось, что ты разговариваешь во сне.

— Нет… Нет, я всего лишь задремала. Теперь все в порядке. — Она ободряюще улыбнулась Фредди, хотя на самом деле и не была уверена, действительно ли это так. Только что Дороти-Энн вернулась на одиннадцать лет назад, она была на Манхэттене. Прошлое казалось таким реальным… Может быть, этот разговор ей только снится… Но нет, за окнами машины мелькали все те же поля. И так же болело сердце.